Би-жутерия свободы 232

      
  Нью-Йорк сентябрь 2006 – апрель 2014
  (Марко-бесие плутовского абсурда 1900 стр.)

 Часть 232
 
От неожиданности кто-то ощутил биение в груди и страх суеверный, но сразу оклемался, значит, не прикоснулся к нему. Обитатели Приокеанья неохотно шевелились и поднимали опухшие от спиртного лица, знавшие, что разбавлять водку нельзя – от этого водянка появляется. Среди них была вся лимфатическая охрана филателистов и нумизматов подведомственной организации пруда:
администратор супермаркета «Шопинг-ауэр» д’Ривка Горсть (незаурядная личность, мечтавшая в далёком будущем заполнить собой целое кладбище, а пока точить лясы о прибрежные камни);
несостоявшийся гроссмейстер, способный пройти по трупам, разложенным в шахматном порядке, Морис д’Эталь;
испытательница неловкостей Ульяна Шхуна, в молодости женщина легкомысленная, как бессодержательный рассказ в увлекательной форме, хотя и серьёзная внутри. Она распылялась непроизводительным цветком. Теперь же, раз в месяц, Ульяна стаскивала с лестницы врача-диетолога Аграфены Купюрман своё 130 килограммовое горе;
известный завсегдатаям пляжа своим безработным смехом чудак пряного посола Ростислав Кувалда, выглядевший ослом с навьюченным прерманентом;
и бывшая зубная врачиха, а ныне поэтесса Сальмонэлла Кукиш, автор кулинарной поэмы «Харчи привалили!», пользовавшаяся роторорасширителем в корыстных целях обогащения знаний в смежной с отолорингологией «Комнате смехом излечивавшей растяжение голосовых связок». 
Со всех сторон пляжа и прилегающих закоулков к благотворительному фургону потянулись для дегустации бродяги, бомжи, раздавленные жизнью личности и плохо различимые невооружённым взглядом воркующие халявщики всех сортов и расцветок. Этот людской балласт плотоядно предвкушал знакомство с порционными блюдами, сдобренными снадобьем. Все они, в том числе Коля Лимузинов, который одновременно был художником и натурой, позировашей себе перед зеркалом, и Матье Рук, рубивший правду с плеча, минуя ключицу, в глубине пустых желудков надеялись на вожделенную добавку к рецептурному пойлу местной аптеки.
На углу, игнорируя жалкие протесты властей, собралась кучка протестующих пенсионеров, напоминающих протёртые овощи из Народного ополчения, вечно пекущихся по поводу дотаций, льгот и  разовых компенсаций. Они – приверженцы лжетеории «Время вспять» распространяли прокламации, в которых говорилось, что если объединившиеся часы синхронно пойдут против часовой стрелки, революция окажется не за горами и горячожелаемое прошлое приблизится. В данном случае пикетчики выступали единым фронтом против засилья пляжей деклассированными элементами наподобие Кузи с Политурой.
Когда рассеялась дымовая завеса, созданная малообразованными  курильщиками «Беломор-канала» – этими ходячими экспонатами музея  «Тёмного Прошлого, выбравшегося из Светлого Будущего», Светило разочарованно разглядело, что всего-то энтузиастов насчитывалось человек десять с небольшим. Смолящие папироски отбросы общества кучковались при выходе на пляж у Триумфальной Арки Радуги, установленной в честь победы эмиграции над собой. Целая «Армада» стариков и старух участвовала в борьбе с пьянством и по одному только им известному праву членствовала в «Армии Повседевной Любви» по выявлению недоразумений путём внедрения в среду непутёвых и сухопутных.
Демонстранты, трепетавшие флагами, считали, что им нет равных, а учитывая их химическую валентность (попадались и эквивалентные), сразу же после жарких дебатов «На чём лучше вешаться – на галстуке или подтяжках?» одуванчики, которых в неизмеримом количестве надуло из-за Бугра, развернули свою неувядаемую идею транспарантом «Избавьте общество от паразитирующих гадов на изможденном теле!» Сборище топчущихся на месте пожилых людей, было встречено полицейскими нарядами спецов по последнему крику моды. Фанфаронствуюшие блюстители порядка предложили взбунтовавшимся без обострений и поножовщины разойтись расхлябанной походкой. Им дали понять, что демонстрация с неотшкуренной поверхностью не санкционирована властями и проходит по праздному недомыслию под макетом прожиточного минимума с отклонением от санитарной «Нормы» Ибсена.
Поначалу пенсионный люд вознегодовал, но перелезть через живую изгородь полицейских им не удалось, и народ не стал капустно томиться в ожидании принятия правильного решения. Возможно, не нашлось подходящей эмалированной посуды, хотя, судя по выражению лиц протестующих, гнёта было предостаточно. Но отщипенцев невозможно было ничего заставить делать силком.
Посоветовавшись между собой в кулуарах, люди ничего предосудительного в предложенном полицейскими варианте не заподозрили. Нехотя подчинившись, они организованно скрылись в доме для престарелых и пресстарелок. Полиция во главе с капитаном Жюльеном Гаспри не стала заниматься разгоном демонстрации. Привязанные к столбам лошади мирно храпели. Гандонни с Политурой вёртко вклинились в толпу, игнорируя сжатые до боли в суставах кулаки и возгласы протестующих.
– Как ты спал в ненастную ночь? – зевнул Кузя, не обращая внимания на представителей люмпена, жаждущих восстановления  справедливости в правах. Он игнорировал взметнувшиеся кулаки. Более того, он не желал их видеть.
Возомнив себя силовой структурой и порывшись в нагрудном кармане, Кузя, в своё время пропукавший состояние в общественных туалетах, вытащил свинцовый кастет и надел продырявленное изделие на костлявую кисть.
Народ стих, осознавая, что такое грубая сила, выраженная в непрозрачном намёке (Навязанное толпе зрелище было, как визит ножа в живот. И вообще нужно ли предъявлять ордер волосатым спинам недоброжелателей, когда вселяется беспокойство?)
– Ночь я провёл так сяк, выливая выпитое с арбузом на песок – результат выяснения родственных связей мочевого пузыря с раскупоренной бутылкой, – поделился Боб, взбалтывая придонное содержимое ночного горшка воспоминаний, – и давай не будем выяснять кто кому наливал, это не этично, Гандонни. Духовные ценности в ломбард не заложишь, особенно если ты по призванию заложник за воротник.
      
Я костью раздразню инстинкт собаки,
и «Яблочком» красавицу в Раю...
Не ввязываясь в подворотнях в драки,
вам протанцую медленно Сиртаки
под песню с посвященьем стопарю.

В девять утра откроют заведенье –
как скажет англичанин, в nine o’clock.
Ворвусь толпою (мужиков сплетенье).
Сам – алкоголик в третьем поколеньи,
чтоб получить за трёшник бутылёк.

По требованию души горящей,
по зову поисковой и родной...
я партию её засунуть в ящик
готов. Что в этой жизни «горькой» слаще,
когда вливаешь в горло по одной?

Запрета нет, нет на меня управы.
Необходимый в жизни подогрев
Прямёхонько ведёт к порогу... славы
Со стопарём попутал бес лукавый
Он в этом деле сфинкс, а может лев.

И... с новой силой раздразню собаку,
красавицу не удовлетворю,
ввяжусь по пьянке в подворотне в драку,
чтоб славу пели по всему рабфаку
не мне, а с уваженьем – стопарю.

(см. продолжение "Би-жутерия свободы" #233)