Убрана метёлка в дальний ящик,
Бабушка поникла в эти дни,
Будучи трудягой настоящей.
Что ты, старость, делаешь с людьми...
Тряпочку для пыли уронила,
И упала, вешая бельё.
Пол давным давно она не мыла
И готовка больше не её.
А была она горящей словно свечка,
В ней пылал столь яркий огонёк,
Что гореть, казалось, будет вечно,
Но, увы, у каждого есть срок.
А когда-то бабушка сияла,
Всё везде ей нужно было знать.
За родных всегда и всё решала,
Каждому она была как мать.
Летом с нами, внуками, возилась,
А меня с рождения вела.
Как могла в меня она вложилась.
Дай ей Бог, чтоб долго прожила!
Бабушка совсем у нас завяла,
Забывает, путает слова.
Я твержу там что-то про "сияла"...
Понимая: "Больше никогда".
Никогда она не будет прежней,
Не примчит с пакетами домой.
Крикнув: "Ксюнь, на улице так снежно,
Одевайся по теплее, милый мой!"
И схватив свои ковры из 90х,
Побежит на улицу трясти.
И в жару, и в сильные морозы:
"Надо бы порядок навести".
А сейчас сидит она в прострации,
Равнодушно смотрит на меня.
Не волнуют больше ситуации,
Говорит: "Замучила жизня".
Она много в жизни испытала:
Дед был инвалидом восемь лет,
Дочь свою так рано потеряла,
Плакала навзрыд от этих бед.
Но зато себя не потеряла,
Надо было внученьку
растить.
Это лишь её и утешало,
Это и давало силы жить.
Тряпочка для пыли завалялась,
Подниму я, не скрывая слёз.
Бабушка в больнице оказалась,
Дядя мой с утра её отвёз.
Я полы намою, чтоб до блеска,
Так, как бабушка любила намывать.
И сниму с балкона занавеску,
Минимум, что я могу ей дать.
Я метёлку с ящика достану,
Бабушка любила подметать.
Я верну уют её бывалый,
МИНИМУМ, ЧТО Я МОГУ ЕЙ ДАТЬ.