Я в портьерах щёлку отыскала,
Чтоб одним глазком полюбоваться,
Как пригожий барин в центре залы
Расправляет бархатистый лацкан,
Не спеша оглаживает галстук,
В кресло, приосанившись, садится.
Барина с полудня дожидался
Живописец из самой столицы.
Вот он, повелитель яркой мощи,
Знатный гость в домах сословий высших.
А в общенье прост и не заносчив,
Говорят, из крепостных, из бывших.
Молодой помещик привечает
Старика художника с почтеньем.
Сливовой настойкой угощает,
Пастилой и сахарным печеньем.
Задержался барин не из спеси.
Ездил хлопотать в уезд соседний
Да застрял в окрестном мелколесье:
От дождя раскис проселок летний.
Как тащили в хлябь через ухабы
Экипаж – один господь свидетель.
Барин-то и так здоровьем слабый,
Уж не захворал бы благодетель.
Вот уж от чиханья кончик носа
Покраснел. А ведь хозяин всуе
Ни медов не пьет, ни кальвадоса.
Нешто мастер так и нарисует?
Вот бы подивиться на картину,
Да уже бежать галопом впору.
У меня в подоле рубль с полтиной:
Семь аршин простого коленкору
Надобно купить в суконной лавке
Да в усадьбу зараз воротиться,
А не то дворецкий строго рявкнет,
Хоть не зверь, а может разозлиться.
Как продаст в соседнее поместье,
Так младую душу и погубит.
Барин там – не то, что наш кудесник,
Ни людей, ни живопись не любит.
Шаг назад от бархатной портьеры,
Скрипнули паркетные дощечки –
И взвихрились вдруг простенки, двери,
Окна, канделябры, люстры, свечки!
Что за чертовщина, лопни очи!
Где подол и где мой рубль чеканный?
Истово крещусь, читаю «Отче».
Сгинь, изыди, дьявол окаянный!
Но, похоже, всю свою сноровку
Растерял лукавый. В зале тихо.
А на мне не лапти, а кроссовки.
И не крепостная я портниха.
Мир вокруг привычнее и проще,
Барин в раме благостен и светел.
Я стою напротив – заговорщик –
На старинном высохшем паркете.