Я больной и нелепый,
меня сожрут львы.
В алкогольной депрессии
весь животный мир.
Каждый хочет быть львом
и никто антилопой,
однако все хлопают,
и ты мне похлопай!
Хватит жрать, твою мать!
Гниль не станет острее.
Хватит врать, твою мать!
Мир не будет добрее.
Каждый новый день,
из под каждого колеса,
вычеркивают искры
из отверстия рта.
Я не стану вальяжней,
даже если путь будет налажен,
я не стану бодрее,
хоть три раза сразу.
Ты не станешь учителем
или врачом,
ты не станешь депутатом,
ты не станешь говном.
Ты мог бы им стать
и жевать прекламации,
по новому заказу,
по акции
или за акции.
Но не будет топливом:
поленом и бревном,
плоть из чугуна,
ведь она скоро умрет!
Хватит жрать, твою мать!
Гниль не станет острее.
Хватит врать, твою мать!
Мир не будет добрее.
Каждый новый день,
из под каждого колеса,
вычеркивают искры
из отверстия рта.
Недописанные строки,
недописанные песни,
дни занявшие их место
обещали быть интересней.
Я стал тем, кем мечтал,
закручивая гайки,
в голове из подснежников,
сапогов и битой гальки.
Я был львом и жирафом,
был пером и был Кантом,
был гильотиной,
был страшной Мальвиной,
не просыхая, согнулся
окунулся в тину,
и кем я стал?
Никем?
Как всегда мечтал?
Никем!
Верил и ждал?
Никем?!
Я могу писать строки,
и песни изрыгать,
тобой и никем,
твою мать!
Твою мать!
Твою мать...
Хватит жрать, твою мать!
Гниль не станет острее.
Хватит врать, твою мать!
Мир не будет добрее.
Каждый новый день,
из под каждого колеса,
вычеркивают искры
из отверстия рта.
3.09.18