Вот и всё, пролетели шальные дни,
Остались в памяти надолго мне,
Лишь вечерней Ялты яркие огни,
И воспоминания о Ялтинском вине.
Я не смогу забыть на Ай-ПетрИ бочоночки вина,
Плова вкус и запах лаваша
Что зазывающе распространяла Чайхана,
И как её хозяйка, чернобровая Айша,
Своим раскосым взглядом внутрь приглашала,
Как искусно она зелёный чай в пиалы разливала,
И тут же игриво подмигнув, уже гостям кувшин вина несёт,
Как кипарис стройна, не идет, а вроде бы плывёт.
Из лебединой шейки кувшинА,
Золотистую струю Тайфи в бокалы льёт Айша.
То не вино, на вкус оно как мёд,
Не пить его нельзя, оно само идёт.
Его медовый аромат напускает на сознание сладостный туман,
А рядом в казане, мурлыкая готовится лагман.
Сын чайханщика в турецком тюрбане
Несёт на достархан лагман в цветастой пиале
И то есть правда, не обман
В той пиале душистый Андижанский был лагман.
Божественный шел дух от наваристой шурпы,
Заправка из базилика и домашней рубленой лапши,
Чесночный аромат не перебивает запаха кинзы,
Кусочки сыра из молока молодой козы,
И это всё прикрылось стыдливо, накидкою из трав,
По праву был он царь столов и падишах всех страв.
И тёртой брынзы на лаваш посыпав,
Я зачерпнул со дна, слегка рассыпав,
Того, что было в самом сердце пиалы,
Завесы тайной приоткрыв полы.
Внутри, жаркое из барашка,
Нет, описать мне это тяжко,
В том вкусе лучшее припасено,
И к ощущенью божества может быть отнесено.
Как вспомню, к нёбу льнёт язык,
Сравниться с этим не может и шашлык,
И запивая всё розовым Тайфи,
От удовольствия перед глазами поплыли круги,
Лишь чаша с холодным кумысом,
Вернула к жизни меня потом.
Но то ещё не всё, это лишь разминка,
Тому там тяжело в ком сердце пылко.
Красавица Айша свой танец начала,
Её полупрозрачные покрывала,
Скрывали тело без изъяна.
От этого у всех гостей энергии прибавилось вдвойне,
Не правду говорят, что истина в вине
Вся без остатка она лишь в женской красоте.
И сопровождение тому всему звуки флейты
Таких навряд ли в жизни слышал ты,
У ног Айши певец о глазах красавиц песню пел,
От звуков этих зал весь занемел,
Мотивом нежным всю округу заполняя
Певец всё пел и пел, никого как будто не замечая,
И даже жеребец гнедой, что копытом землю разгребал
Своим лошадиным ржаньем то пенье поддержал.
И вот десерт чайханщик уже готовил
О продолжении стола с ним никто не спорил.
Он как циркач в тандыр нырял
И через минуту с самсою блюдо возле нас держал.
И наевшись досыта, не вставая с достархана,
Держа в руке мундштук турецкого кальяна,
Разговор мы завели о жизни и любви,
Морем Черным наслаждаясь, что виделось вдали.
Но как однако быстро время пролетело,
Тем горным воздухом душа сполна напиться не успела.
Уже дорогою обратной, в мир жестокий и иной
Спускаясь на верблюдах горною тропой
Тоскливо сердце сжалось, когда взглянув последний раз на свисающий утес
Услышал звуки флейты, что ветерок до нас донёс.