Колыбельная для меланхолии
В. Щ.
Прекрасна музыка дождей
На тонких пальцах меланхолий.
Текут ресницы фонарей,
И слезы льют, не зная соли,
Глаза, которым не дано…
И только пить и не напиться.
Как старомодное кино,
Судьба проходит по Ямчитской.
И только руки в море рук,
Слепорожденные – танцуя
Любить прощанье без разлук
И поцелуй без поцелуя.
…На киноленту из окна
Шагнуть, глаза не открывая.
Туда, где улица одна
Прошла, как музыка слепая.
По дороге к морю
я подниму руку
и попаду в небо
в облако с самолетом
в птицу и в море синьки
в общем-то и не целясь
есть же еще на свете
места не закрытые стройкой
Куколка Oligoneoptera
И без вопросов ангел божий
Так нарисованно взлетает…
Найдешь ответ неосторожно –
Ну что же,
Палочка чумная
Волшебно лечит любопытство.
А чудеса умеют сбыться
И даже пиво открывают.
Отлично выглажена плоскость,
Бездонна синь в глазах картинки…
Не помещаются ботинки
На светоносную полоску.
Играют флейты и созвучья –
Вон там, откуда сдуру вышел.
Да, надо было брать повыше
И руки мыть на всякий случай.
А за окном приставлен некто
В сухом остатке чистой прозы
Досматривать метаморфозы
Одушевленного объекта.
– Ну как, прошение подпишет?
– Куда он денется – «…с поклоном».
– На то белеет и ворона.
Ну, в общем, сбрось бумажку с крыши.
Зимний кинотеатр
Сырое утро голых простыней,
Весенний привкус падевого снега,
Казенный чай, в окне обрывок неба,
Бессонница и всё, что вкупе с ней.
О чем воскресный колокол молчит,
Что колокольчик звонкий веселится? –
Звенит-звенит, но память стерла лица,
Закрыла дверь и спрятала ключи.
Остались птичьи крошки на снегу,
Свободный стул в холодном кинозале –
Они с тобой сто лет перемолчали.
Ну хоть заплачь. Хоть плачь, а не могу.
Не придирайся к бедным сериалам:
Куст бересклета, форточка и стул.
Подумаешь, что мало, – ой ли мало…
Вот ты и не заметил, как уснул.
Мячик
Мяч закатился мой под нянин
комод, и на полу свеча…
В. Набоков
Что ты, память-скопидомка,
Прячешь мелочь по карманам –
Позади висят туманы,
Впереди стоят потемки.
Светит звездочка на склоне,
Глазом водит керосинка.
Сохнут детские ботинки,
Скачет мячик – не догонишь.
Сладкий запах керосина
С каждой звездочкой сильнее.
Скачет мячик по аллее
Мимо маленьких ботинок.
Вот и август из ладоней,
Только хвост зеленый держишь.
Скачет мячик безнадежный,
Вот ведь мячик – не утонет…
На крыше в четыре крыла
На крыше в четыре крыла,
На поле молочных початков
Хранятся мои отпечатки,
И я никуда не ушла.
Пусть в доме растет виноград,
Пусть голуби ходят по детской –
Нетрудное это соседство,
Мы просто вернулись назад.
Стоим под куриным дождем,
Качаемся в лодке разбитой.
Я знаю, что нет нас. Что двери открыты.
Что мы никогда не уйдем.
Frunza verde
Мэй, какой ливень! – полные ведра
Града и молний, молний и града.
Вот и зима прокатилась по саду.
Вот и трещат виноградные ребра.
Вот и кричат виноградные души
В бочках дубовых и в листьях зеленых.
Выпусти красную птицу на стужу –
Станет звенеть ее песня по склонам.
Руки влюбленных, как гибкие лозы,
Губы, хранящие сок винограда,
Белые розы и красные розы –
Свадьбы играет свирель листопада.
Сладкие песни бузинного ная.
Как он поет, умирает, тоскует,
Красное сердце в ладонях качая,
О виноградном цветке поцелуя…
Ай, какой ливень…
Прекрасная недостижимость
Когда Лучафэрул в окне
Восходит утренней звездою
И разливается тоскою,
Как ты, поэзия, в вине –
Пригубить дай тебя и мне.
Как ты, пьянящая, далёка,
Когда горишь звездой во мгле, –
Как тут безрука и безнога.
Свети же в царстве одиноком
Недосягаемой земле.
………
Сойти с ума и не согреться
Безумьем тысячи лучей.
Любить любовью иноземца
И только расписаться в ней.