(предыдущая глава из романа «Миледи и все, все, все»
«Театр абсурда жил без декораций. Атос»
http://www.stihi.ru/2018/08/27/7965)
– ...Британская увянет матросня,
закончит кардинал на нас облаву,
католики свою получат славу,
гражданская закончится резня, –
глумясь над ситуацией по праву,
принц в эту речь внёс горькую приправу, –
а нами к той минуте почём зря
палач украсит гроздями дубраву.
Мне всё равно: дуб или же сосна…
Но выдержит ли шея эту травму?
Нет, я не претендент на эту драму.
Была сродни сарказму в свете слов
ответная ухмылка де Бриенна.
В удаче разуверившись, он кров
и сытость оценил за время плена,
роль пленника смакуя беспроблемно:
– Ой, да ну что нам сделается, принц?!
Накормят хоть. Устал я тут есть траву.
Покорный предпочтительней убийц.
– Вас в зАмок заточили. Вам по нраву?
Где узник вы, прелат там – кастелян.
Вот вас он уж объездил без стремян!
– Ну, да. Не пересекшись с вражьим станом,
хлебнул я заточенья в замке старом.
Но я-то, дань отдав его стенам,
здоров. Ну, так да что нам, всем татарам...
– Вам дал он покровительство недаром.
От имени его ответьте нам:
простит прелат нас, чтоб поить нектаром?!
Вот так-то, мой наивный ветеран!
– Порой прелат силён, как все тираны,
в чьих свитах ветеран на ветеране.
Охрана – вот ведь есть на свете дрянь!
– Отличную дам роту против «дряни».
Коль мы сейчас в глаза громил не взглянем,
скажу я сам себе: приватно глянь.
Их лица характерны не кривляньем.
Убийцы! Тронуть их чревато клан
и ждёт успех нас, коль все силы втянем.
День промедленья – нам не оправданье.
Тащите опосля захвата к нам
труп Ришелье в сутане иль в кафтане.
Католики взрыдают! Ватикан
содрогнется, коль сдохнет наш тиран.
Готовить вам пора литавры втайне –
в итоге будет меньше в роте ран
и женских тут, как следствие, рыданий.
Берите роту ястребов, орлан!
Управимся без всяких там британий.
Обдумайте-ка тщательно наш план,
чтоб недруг уязвим стал, как рапан.
В таких делах не может быть братаний.
Мол, с нечистью завёл наш враг роман.
Озвучьте всем, что враг наш – некромант.
Цвет банд сойдёт и для дневных баталий.
Но много ль мы наймём без брака банд?
Пусть вникнут исполнители в детали,
чтоб нам вдруг поперёк пути не встали
ни чёрт, ни новоявленный Роланд.
– Отряд головорезов – вне морали.
И я их послушанью не гарант.
Все шумно, если я был нем, орали…
В вопросах дисциплины я – педант.
– Черта одна из лучших в генерале.
– Взыскать с бандитов – надобен талант.
Сподручней им при пахане-капрале.
В войсках бандит – сомнительный имплант.
А кто усилил татей? Уж не я ли?!
«Увидел провиант и грабь!» – их план.
– Ведите их как вождь и капеллан,
чтоб под покровом тьмы на поле брани
дать трёпку кардинальским кобелям.
– Бандит рад грубой силе без изъяна.
А в остальном без совести и срама
бандиты выступают за бедлам.
Им всем прямой путь к адовым котлам.
Я не пойду к ним в роли капеллана.
Мне б озверина пару капель? Ладно?
Врага порву буквально пополам!..
А коль его упустим вдруг халатно?
Иль сдохнем зря (что тоже вероятно)?
– Морально пережить слабо боль нам,
затравленным донельзя кабанам.
– Бог милостив к таким, как мы, парням.
– Ночной рейд станет крайней пробой нам…
* * *
«…Ты ужасом, ещё не пережитым,
с болотом связан – вот и колеси там!
Пока ты знал свой дух лишь по боям.
Не важно, сытым иль не очень сытым,
я рад скакать бы только по полям, –
Гримо храбрился, землю бил копытом. –
Вновь в лагерь бы! Со мною все честнЫ там.
Спасут и харч разделят пополам…
А тут не так. А я… типа баран…
Обманчивая тишь. Ходи по нитям…
Я смел. Я закалён уж пережитым.
И в чтении молитв… не поп, а рьян.
Фортуна, повилявши попой нам,
уйдёт, коль флирт на малое рассчитан».
С дозором разминувшись нарочито,
вновь путь определив по тополям,
Гримо остановился под ракитой.
«В ночь по болотам всё ж не по полям…
Плевать! Всё нипочём и шито-крыто
поверх седла таким, как я, парням! –
дрожал денщицкой службы ветеран. –
Один всё сам пройду. Кто ж повторит-то»?!
Гримо один такой на свете, жаль.
Он у Судьбы (когда свой страх сдержал)
рад стать… да хоть дублёром фаворита!
(Взять хоть Планше – так тот уже сержант.
А про Гримо кто скажет: он – базальт?)
Тоски пик краткий – разве что два всхлипа.
И кто ж он: человечище иль глыба?
Кто душу испытаньями терзал,
тот выглядит, как истый партизан…
Геройство обошло героя, либо
должны признать мы, что бравада – липа.
Гримо не кабачок, не баклажан,
ещё точней, не мясо и не рыба.
По меркам и Парижа, и Мадрида,
на вид не барин, но и не клошар.
В свой плащ протёртый кутаясь сердито,
не смея обновить плащ Афродиты
и купленную ей по просьбе шаль,
из лагеря обратно поспешал
Гримо верхом с волнением за графа.
С болот тянуло холодом, но, слава
Всевышнему, стояла тишина.
«Земля болот, мягка ты и жирна,
но зря моих предсмертных ждёшь конвульсий.
Неважно, кто, кретин я иль Конфуций,
но жизнь в лишеньях – мне почти жена.
Её завоевал без контрибуций…
Блеснёт ли рейд ночной в престиже дня?
От этих мест недолго и рехнуться…
Враг не учуял – вот и тишина.
Боюсь я, коль болото дышит, дна?
Форся сам пред собой, рад, изверг, сдуться?
В трясине топкой канут вниз безумцы…
Во тьме начну плутать – глядишь, и дня
дождусь, когда все сами возвернутся –
колонна станет издали видна.
Пусть в луже постою, но не без дна.
Вон там, подруг заведомо тесня,
русалки из глубин ко мне вверх гнутся.
Не думаю, что с ними смерть красна.
Не всякую стерплю ведь пакость я.
Есть от чего невольно содрогнуться.
В грязи, но с нашей стороны гостя,
всех дел-то – от пиявок отряхнуться, –
с настойчивостью острого гвоздя
в мозгах Гримо тревожная возня
пошла такая – впору и рехнуться. –
Что ж изгаляться над собой зазря!
Себе не зверь я! Или же зверь куцый…
Ну, где ж ты, долгожданная заря?
Устал я от моральных экзекуций.
Замешиваю страх с угрозой я:
таких насобирал хужей репья,
что сами по себе не отсекутся.
В очередной раз суну посох – пусто!
Не вдруг в болотный провалюсь склеп я –
русалкам гаркну: «Я – отсосок бюста», –
и подгребу к ним, зубками скрипя»…
(продолжение в http://www.stihi.ru/2018/09/01/7613)