Мне честно без разницы, как ты куришь свой тухлый Winstone,
Как плетешься по улице в мокрой, продрогшей грусти,
Я навряд ли найду твой взор в этих черствых людских лицах,
Мы с тобой шли по-всякому: по паркету без обуви, по своим же костям с хрустом.
Я люблю тебя всякую, ты мне нравишься круглые сутки и круглогодично,
Голой, спящей, встающей, иль курящей на нашем старом балконе,
Я привык не болтать о тебе с другими, о своем, о личном,
Я люблю тебя, пьющую чай с лимоном в привычном русском вагоне.
Мы с тобой в отношении, что совсем не зовется любовью,
Это большее нечто, посильнее различных людских понятий,
Я боюсь за тебя всегда, я пекусь каждый день за твое здоровье,
Пока ты в городах за столами с бумагами различных тупых предприятий.
Ты любила по кухне разгуливать в поисках теплого кофе,
И сидеть за столом, на меня иногда смотря,
Ты по телу, привычкам, душе моей самый безумный профи,
Пусть же искры в душе твоей все по-прежнему ярко горят.
Мы с тобой разругались. Ушли друг от друга. И стерли
Мы друг друга с тобой из своих же проклятых жизней.
Без тебя в одном из четырех углов нашей бывшей квартиры в клубок я свернут,
И жалею. Ведь ты говорила найти компромисс мне.