«День и ночь над этой грешной прозой
Пой, поэт залётный, песню, пой!
Вся тюрьма под старою берёзой
Собралась притихшею толпой».
Леонид Сафронов
От этой спокойной уверенной поступи
конвойные псы заскулят у ворот.
Отец Леонид.
Помоги ему, Господи,
когда он с молитвою к зэкам идёт.
Для них всё порушено,
предано,
продано -
их разве сподобишь грехи замолить?!
Для них это зона.
Для нас это родина.
Им надо бы выжить.
Нам надобно жить.
По месяцеслову с славянскими ятями -
тогда нас полюбят,
поймут
и простят.
Сжимает нас родина в крепких объятиях
да так неотступно,
что кости хрустят.
А нам отступать
и негоже,
и некуда:
здесь наша земля,
как она ни скудна.
И даже для самого зэка отпетого
зон много,
а родина только одна.
Она и карает,
она же и милует.
Не каждый услышит Божественный Глас.
Но ты не один.
Ты с Небесною Силою.
Она за Россию,
а значит, за нас.
И мы,
от сумы и тюрьмы сбережённые,
спасённые,
чтобы кого-то спасти,
сумеем мосты,
безвозвратно сожжённые,
стихом и молитвою вновь возвести…
Ждёт батюшку паства его подневольная.
Могучий и рыжий,
он крут, как скала:
при виде его, будто шавки конвойные,
все бесы хвосты поджимают, скуля.
Хотя всё оружье его против них
лишь чистая совесть,
молитва
и стих.
Душа не погибла:
жива,
коль болит.
Врачуй наши души, отец Леонид.