я пью горячий черный кофе, не сплю уже пятьсот ночей и с каждым выдохом и вдохом я понимаю: я ничей, такой болезненно ненужный, такой безудержно пустой, прошу тебя, чуть-чуть послушай, прошу тебя, чуть-чуть постой: я снова прячусь по подвалам, я вновь завис под потолком и кислорода жутко мало, и письма – злые, ни о ком; безумный ток бежит сквозь пальцы и ты молчишь, я говорю – прошу тебя, не улыбайся и не смотри, как я горю, я вновь и вновь бегу по кругу, ищу тебя в чужих глазах, я вновь и вновь ломаю руки и вот мне нечего сказать, я сам с собой смешно болтаю, я бьюсь о стены головой:
мне так тебя здесь не хватает
прошу,
прошу
вернись домой.
*
и снова письма, письма, письма, и снова крики между строк – я упиваюсь этой жизнью, я сам себе безумный бог;
я не упал к твоим ногам, не смог, не спас, не уберёг
я сам себе построил храм и сам же этот храм поджёг
сорвал две тысячи ромашек и выпил Тихий океан, я спрятал солнце под рубашку, я звезды запихал в карман, я в сердце выстрелил Иисусу, влюбился в грохот поездов, я пел на ломаном французском, объездил сотни городов, я плакал, верил, я смеялся, я засыпал в чужих домах, я танцевал и напивался, я нагонял на душу страх, я жил, молился, улыбался, прошел сквозь тысячу дверей
я так безудержно старался
любить тебя
чуть-чуть
слабей.
*
и черти долбят в барабаны, танцуют ангелы в дыму: смешной, влюбленный, дико пьяный, я завещаю никому сто тысяч искр фейерверков, свою усталую кровать
и в каждом из моих конвертов – попытки что-то рассказать
и снова письма, снова письма, простые, злые, ни о ком – я слабый, глупый, неказистый, с одним поломанным крылом, дарю тебе сто тысяч сказок, огромный, сладкий апельсин, немного акварельных красок, июльский, нежный, пьяный сплин
я улыбаюсь и ломаюсь, я задыхаюсь и тону
пожалуйста,
прошу,
останься
побудь со мною пять минут.
*
тут так светло и так красиво, так солнечно и хорошо – ты улыбаешься счастливо, меня стирая в порошок, я задыхаюсь этим морем: своим соленым и родным, на коже остаются солью частички яростной волны, сияют звезды злобным взглядом и люди учатся летать
ты рядом, рядом, рядом, рядом – и я не знаю, как дышать
ты васильковая, родная, такая жутко не моя: летит куда-то птичья стая и высыхают все моря; и задыхается туманом наш необъятный материк, в твоих запястьях – океаны безумно сладостной крови
я пьяный, страшный, неказистый, влюбленный в светлый, нежный май
прошу, сожги все мои письма
и не читай их
не читай.