Горбушка от зайчика съедена, хлеб нарезной,
домой принесённый, зияет прокушенным боком.
Мне кажется - зайчик всегда наблюдает за мной,
скрываясь в моём подсознании, тёмном, глубоком,
как будто в норе - он её обустроил тогда,
когда и под стол, и пешком, и любые капризы...
А сколько мне было... Не помню совсем. Ерунда,
не важно. Не помню. Но с возрастом я не мирился,
хотел повзрослеть поскорее, мальчишка, глупыш.
И в булочной, высыпав горсть медяков запотелых,
я чувствовал гордость. Её не заметишь - проспишь
взросление тощего и неокрепшего тела.
А признаком роста являлся ощипанный край -
моя привилегия, хлебная прерогатива,
законное право - и это совсем не игра -
горбушка моя - но мальчишка смешной и строптивый
не вырос во мне, остаётся ещё, затаясь
в моём подсознании, там же, где зайчик ушастый.
И я ощущаю с обоими тайную связь,
себе говоря - ты по булочным больше не шастай,
степенно входи, покупай золотистый батон -
и сразу домой, не кусая и не отрывая
одну из поджаристых, нежно хрустящих сторон.
А всё не выходит. Привычка моя родовая,
оттуда, из детства, поэтому жить веселей,
и сердце моё до сих пор не находит покоя.
С прокушенным боком буханка лежит на столе -
горбушка от зайчика... Господи, счастье какое.