Помучившись немного, срезала с бутылки пробку.
Вернулась в комнату.
Ещё раз посмотрела на стол полный заботливо приготовленных к встрече явств.
Глаза остановились на баночке чёрной икры, гордо стоящей на фарфоровом блюдечке
- К чему всё это? Кому нужны эти деликатесы? Зачем? Для кого она так старалась, готовила?
Вернулась на кухню. Взяла из кухонного гарнитура, неведомо как и с каких времён пылившийся там гранёный стакан.
Открыла холодильник, выудила из трёхлитровой банки солёный огурец.
Морщась от непривычного запаха, налила в стакан водку.
Применив теоретические знания, почерпнутые из кинематографа и папиных посиделок с друзьями, старательно выдохнула, проглотила содержимое.
Удивительно.
Лене показалось, что выпила она жидкость абсолютно нейтральную, как дистиллированная вода.
Видимо мысли её были настолько горькими, что вкус и запах алкоголя уступал им по всем параметрам.
Впрочем, первое впечатление обманчиво.
Постепенно, минута за минутой, медленно всасываясь в кровь, водка начала своё гипнотическое действие.
Лена, следую традиции, откусила кусочек хрустящего огурца, когда в голову внезапно пришла интересная мысль.
Взяв бутылку со стаканом и спички, вернулась в комнату.
Открыла дверцу секретера, достала из папки, заботливо спрятанный
Никитин портрет.
Никита романтично смотрел с листа ватмана, вот только смотрел не на неё, а куда-то в сторону.
Взяла из под банки с икрой блюдце,
Ещё немного налила, ещё выпила…
Села, начала методично рвать портрет на мелкие кусочки.
Положила первый кусочек в блюдце, чиркнула спичкой о коробок, подожгла.
Фрагмент Никитиного глаза, охваченный пламенем начал судорожно корчиться.
Когда сожгу последний кусочек, он исчезнет из моей памяти.– подумала Лена.
К фрагменту Никитиного глаза добавился фрагмент подбородка.
Постепенно кучка золы на блюдце стала больше, а водки в бутылке стало заметно меньше. Вот только лучше Лене не стало.
Наверно слёз бы хватило, чтобы потушить импровизированный костёр.
Но как потушить, то, что творилось в девичьей душе?
Так незаметно, положив голову на руки, лежащие на столе, уснула.
Проснулась, от какого то, скрипа.
Показалось, что открылась входная дверь.
Да нет, не может быть.
Ведь сама, провожала папу с мамой в Москву. Они как раз должны подъезжать.
Посмотрела на стол, увидела обрывки Никитиного портрета, блюдце с кучкой золы.
Лихорадочно рассмеялась.
Фонтан слёз не заставил себя ждать
Людмила аккуратно открыла дверь, вошла в квартиру.
Странно, в воздухе явно ощущался запах какой то гари
Бросила сумку, побежала смотреть в чём дело.
Открыла дверь в зал, в недоумении остановилась.
Взгляду открылся стол накрытый скатертью, которую она использовала только в торжественных случаях.
За столом, опустив голову на руки, сидела дочь.
Сидела и громко рыдала.
Людмила осторожно подошла. Ещё раз окинула стол взглядом
Жареная. баранина, пара салатов, фрукты, бутылка «Ркатицели». Всё как в лучших домах.
- Молодец, дочка.
Но почему слёзы?
И только сейчас заметила, подойдя поближе, початую бутылку водки, обрывки какого-то рисунка, блюдце с кучкой пепла…
Не сразу, но поняла всё.
Взяла стул, села рядом.
Лена вздрогнула, открыла заплаканные глаза, пробормотала
-Мама, привет…
Почему ты вернулась?
Людмила, молча наполнила водкой два хрустальных фужера.
- А знаешь дочка. Давай выпьем. Давай выпьем за любовь…
Они выпили.
Мама крепко обняла дочку за плечи.
Так, обнявшись, они и сидели, никто не видел их горькие слёзы, никто не слышал их горькие рыдания.
Из-за окна донёсся металлический стук. Это первый трамвай вышел из депо. Город просыпался.
Жизнь продолжалась.