1.
Пусть трутся кони о края небес,
Взобравшись на изгиб таёжной флоры,
Неистинно - родившееся в споре,
Кровит закат, как от травы порез.
С любой вершины все дороги - вниз,
Но часто мы об этом забываем.
Кардиограмма крыш - не птичья стая,
А, под ногами нашими, карниз.
"ОМОН" мы слышим чаще, чем "амвон",
(Из-за шансона не слыхать амвона)
И я мешаю речь с блатным жаргоном.
И веря близким меньше, чем в циклон,
Я взглядом трусь о чёрноту окон,
Как тени свеч о старые иконы.
2.
Как тени свеч о старые иконы
Ударились о избы тени слег.
Рассвет, будто с похмелья человек,
Прильнул к водонапорному "бидону."
Бутылки по обочинам. Туман
Белеет в них дешевою сивухой.
Блаженны, что стреляют на "полуху".
Всяк ищущий найдёт хоть на стакан.
У каждой жизни горлышко и дно
Имеется, и кто-то тонет в оной.
Другие просто ждут свои вагоны.
Сам квасил "до чертей", куражил, но
Чужого не краду, хотя давно
Не верю в государевы законы.
3.
Не верю в Государевы законы,
Что шиты белой ниткою в Москве:
Нет толку от "венца" на голове,
В которой вместо дум одни шаблоны.
И только стих "Нет власти не от Бога..."
Не шлет меня искать других Рассей.
Пусть ворон отражается в росе,
Слезами павшей у большой дороги.
И в гордости моей всё меньше страсти:
"С Царём - не сладко, но нельзя и без!"
"А Бог не выдаст и свинья не съест"
Но взор души порою злоба застит,
Когда словам пустым не веря власти
Теряю я к Господним интерес.
15.
Где трутся кони о края небес,
Как тени свеч - о старые иконы,
Не верю в государевы законы,
Теряя и к Господним интерес.
Не конфликтую я
и не смирен...
Возможно ль быть к Всевышнему нейтральным,
Когда в нас страх - на уровне ментальном,
Передающийся, от рода к роду, ген?
Но всяк - блажен, кто алчет страх унять,
В стране таких блаженных - каждый третий,
И, будет день, мы Господа приветим.
Насытятся и пьяницы, и знать.
Поставим свечи, за отца и мать,
Заблудшие (а всё же - Божьи) дети.