Скованный в замок с холода и стуж, ветер мне шипит о
тепле домов, про квадраты стен, звук щелчка ключей,
свет за тем окном, что было моим. Но теперь, увы, зажжено
Другим белый канделябр дома у реки. В чистой скорлупе
мерзлая земля – вечный кров бродяг и приют Плута.
Укрывает снег легкой пеленой грязь степных дорог,
линии полей, только из- под дна - ветки бурьянов
как мечи лежат у ноги врага. Шуба из козла –
вся моя броня. Ветер из-под угла тешится над мной.
В злаковых песках тонет тлен дневной. Будто я в муке.
Словно в сдобный хлеб бросили костей к пиру дикаря.
Извертелась соль в кружевной узор на моем кресте.
Мать своих детей мелкою слезой провожает в сон,
й алая заря раскрывает вновь крышки сундуков битого
Стекла. Вечер ускользал, оставляя след, сотни слизняков
за чужым крыльцом, а вверху весит черный гобелен, у
моей двери нет былых имен.