Р.В.
Пробор безукоризнен, выбрит, свеж,
ты спец большой по части рифм и блуда;
ах, как мечтал уехать за рубеж,
зачем же возвратился ты оттуда?
Ты говоришь, там нету лопухов,
сам лопухом там станешь, может статься,
а русских неприкаянных стихов
и здесь полно, так стоило ль мотаться?
Ты говоришь, там нет родной земли,
на солнце даже там иные пятна,
и что тебя там чуть не замели
то ль копы, то ль бандиты, – непонятно.
Ещё ты говоришь, что осознал
ошибки, их запомнил наизусть и,
и прежний в твоём голосе металл
сменила мягкость задушевной грусти.
Ты говоришь, что всё равно ты рад,
ничто не зря в юдоли ежедневной,
и если возвратился ты назад,
ты возвратился с ясностью душевной.
Я рад тебе. А за себя я горд,
что не делил сомнения с тобою.
Я этот город, эти горы, порт
считаю от рождения судьбою.
И потому я говорю в ответ
под слабой тенью нашей старой смоквы:
– Наверное, ты всё-таки поэт,
коль связь с родной землёй порвать не смог ты.