Работа - завод на огромном городском острове, в шести километрах от дома.
После того, как первые утренние поездки на городском транспорте
чуть не породили в душе разочарование во всей прекрасной половине человечества,
стал ходить на работу пешком. Летом - через мост. Зимой - по льду реки шириной метров двести пятьдесят.
Году на четвёртом хождения, после работы, в зимних сумерках иду к реке.
Огромная чёрная овчарка, припадая грудью к земле, выходит на позицию атаки.
Резко сказал: "Фу!", - не послушался пёс, прыгнул метров с пяти, хватил меня за левую руку. Начал готовиться ко второму броску.
Так и я, поняв, с каким дураком имею дело, приготовился: освободил от нагрузки ударную ногу, чтоб остановить атаку пинком.
Он прыгнул, я пнул. Пнул не поперечным махом ноги, а продольным: поднятой согнутой в колене ногой нанёс встречный удар подошвой в нос. Попал.
И сразу пошёл в контратаку на агрессора. Убегая, пёс привёл меня к хозяину.
Вот с ним мы рассмотрели нанесённые мне потери: съедена внешняя сторона перчатки, сорвана кожа с тыльной стороны ладони - видна вся анатомическая архитектура.
Вытребовал с собаковода наличные на пару перчаток и пошёл искать медицинскую помощь.
Сразу за рекой стоит Первая Городская - обращаться безполезно, не стал даже заходить в ворота. Вспомнил, что квартала через два от реки должна быть Станция Скорой помощи - пошёл туда. Нет ничегошеньки - переехала контора.
Зашёл в стоящую неподалёку аптеку, попросил что-нибудь для перевязки. Аптекарша, мельком взглянув на "голую" ладонь, перепугалась, отказалась продать мне "хоть что-нибудь", но указала адрес Травматологии - километра полтора по городу.
Сидя в коридоре Травматологии среди упавших и переломавшихся, стал соображать, что у меня нет с собой ни паспорта, ни полиса. Спросил бегающую по коридору медичку, нужен ли полис. Ответила:
- Нет, не нужен. А вы откуда?
- С судоремонтного.
- Нет, мы вас не примем. Идите в Семашко.
Идти, слава богу, не более полукилометра.
В приёмном покое меня приветствовал Некто в чёрном костюме, совершенно пьяный.
Дежурный врач.
Стал делать записи в Журнал приёмов:
- Фамилия, имя, отчество, возраст.
- Причина обращения.
- Пьяный? Почему - нет? Ладно, мы и трезвых лечим.
Провёл меня в другой кабинет к высокой кушетке-каталке:
- Ложитесь.
- Позвольте, я сниму куртку и сапоги хотя бы.
- Нет. Медсестра придёт и разденет. Лежите.
Пришла медсестра по имени Надежда. Вся в каких-то воздушно-хирургических зеленоватых одеждах, в маске, закрывающей лицо. Стала снимать с меня всё, что следовало снять, по её мнению. И вести со мной светско-медицинские беседы на самые общие темы:
- Собака меня за одну секунду хватанула, а вы сейчас разведёте тягомотину на сорок уколов.
- Если врач скажет: делать уколы - будем делать.
А сама готовит на приставном столике рядом с моей головой всякие банки, контейнеры, даже, вроде бы, спиртовку.
Врач привёл ещё двоих: медсестру в привычном душе белом халате и без маски, и врача-интерна, находящегося на дежурстве. Трое подчинённых выстроились в линию, слушают врача, сидящего на стуле у стола, я лежу удивляюсь происходящему.
Врач прочитал вводную небольшую лекцию о бешенстве, столбняке, и о мерах первой помощи при укусах. Доставал из стеклянных запираемых шкафов баночки и громко произносил номера маркировки и делал записи в журнале. Передал всё Надежде и указал в какой последовательности что и куда вводить.
Надежда сделала мне три укола. Затем мне сделали промывание руки и перевязку.
Врач велел лежать ещё сорок минут. Я воспротивился - прошло уже больше двух часов, как я должен быть дома. В то время мобильные телефоны отсутствовали в нашей жизни начисто.
Врач сделал запись о том, что я отказался лежать сорок минут и взял мою подпись.
Как шло последующее лечение расписывать не буду.
Но этот прекрасный профессионал объяснил мне следующее:
- укусы не зашивают на первой неделе - чтоб не зашить инфекцию,
- уколы от бешенства делают в первый, четвёртый, седьмой, десятый, и так далее дни, так как в иные дни они не дают нужного эффекта,
- мне следует отыскать снова укусившую меня собаку и наблюдать за её состоянием в течение недели-двух - если у собаки бешенство, то она сама погибнет в течение двух недель, а если будет жива и здорова, то мне не нужно будет делать все сорок уколов.
Отыскал собаку. После десятого дня уколы прекратили делать.
Папка 24-1 - 85