Всё в движеньи, пульсирует, рвётся,
и попомни: когда не герой –
не заглядывай в душу колодца,
там т а к о е увидишь порой!
Там в огне ненасытном и дыме,
подорвав неприятельский дзот,
всё отец твой с глазами больными
по руинам отчизны бредёт.
В этом зеркале ясности нету.
Всё же ясно, что должен ты всем,
и последнюю бросишь монету,
откупиться не чая совсем.
Быть солистом не каждому в хоре
удаётся, – поправь, коль не прав:
стрекоза свой автограф над морем
начертала, сверкнув и пропав.
В строгой грусти стоят кипарисы,
средь оградок покой и уют,
и кутьёй из пшеницы иль риса
подсластим горечь этих минут.
Наливай! Не впервой без закуски!
И не кукся, блошиная сыть!
Пить на кладбище – это по-русски,
это нам никогда не избыть.
В мире этом – известно мне точно, –
всё же высшая истина есть:
принесёт голубиная почта
за плохою хорошую весть.
И за чёрной всегда полосою
светит белая – в этом вся Русь! –
если я хоть чего-нибудь стою
то на белой, своей, удержусь.
Да и ты, мне во всем подражая,
не старайся пройти стороной:
эта родина нам не чужая,
как могла показаться порой.
Пусть пульсирует, движется, рвётся,
душит мхом, оплетает плющом:
не заглядывай в душу колодца,
коль своя, как потёмки, ещё.