Все всегда пишут о своих женщинах:
Губы алые, глазки цвета заката, волосы-жгучая осень,
Но кто же когда нибудь уже спросит?
Чем все отличны они?
Скажу о своей, что легка без изъянов,
Глаза, словно мрак, словно смертная ночь,
А волосы цвета пожара с туманом,
Как будто Аида пришедшая дочь,
Она бродит дико одна ночью,
Крадя полуспящие души бродяг,
Она родилась аидовой дочью,
И все за всё это ее бранят.
Но ей наплевать, ведь она лишь моя.
Моя катастрофа и мой мутант.
В ней нет ни ласки, ни нежности, ни добра,
Ни мягкого птичьего крыла,
Ни коей еще брехни.
Она лишь одна, за такие минуты,
Считаем мы вместе наши часы.
В любой замлетряске, с любым наклоном,
Я знаю, что шанс есть всегда пропасть,
С ней в рай не лететь, с нею прыгать в омут,
Откуда никто не рискнет достать.
Ведь руки лишь чешутся, просят суммы,
А ей лишь смеятся и слышать визг,
Людей, что навечно уводит в думы.
Она потрепалась своей судьбой,
Ее наказала насильно жизнь,
Ей мрак полутемный - усадьба с костром,
Ей плоть - поедать, кровь людей - пить.
И если настанет наш с нею час?
Когда оба лишь в истерическом смехе? Когда мы не видим пред собою помех?
Когда плакал всех людей звездный успех и наш наставал сейчас?
Тогда помяните мои строки,
Она без идилий, в ней плачут бесы,
Она умирающая в театральной пьесе,
И бесы ее рабы.
Она не потерпит к себе укоры,
Она не идет к людям, как к приборам,
Не терпит ни стоп, ни красный на светофоре,
Ни якобы, да кабы.