В Литинститут я поступал из Великих Лук. Так случилось, что выбрал меня Владимир Иванович Фирсов, известный советский, русский поэт. Можно вспомнить, к примеру, песню из кинофильма "Вечный Зов" на его стихи, гимн Сергиева Посада, и конечно "Звёздную песню неба", лауреата конкурса "Песня 1977". Многие стихи 1960- 80-х годов, на военную тему, о любви к Родине, так же исторические стихотворения, и просто лирику. Думаю его стихи ещё дождутся своего часа. В пору поступления, всего этого я не знал, хотя конечно смотрел "Вечный Зов" и слышал "Звёздную песню неба". И когда году в 2010-м, задался целью в Краснодаре в книжном на Красной, найти стихи Фирсова, то нашёл! Несколько стихов в сборнике стихотворений о Великой Отечественной.
Даже наше поколение мало знало поэзию 60-х - 80-х годов, большинство из нас находились в пространстве стихотворчества рок-исполнителей или поэзии с влиянием Бродского, и всё это припорошено звёздами русской классики, и уж точно к советской, русской поэзии относились с прохладцей. Не буду углубляться в этот вопрос, коротко - было такое время и как раз на рубеже 2010-х оно уходило. "Броцкисты" ослабили натиск, так и не сумев поставить фигуру на доску поэзии, по силе хотя бы близкую к их кумиру.
Семинар Владимира Фирсова начинался в 13 часов в аудитории номер 13, семинар Евгения Рейна в 13:30 в аудитории по другую сторону коридора. Рейн проходил мимо нашей открытой двери, и они с Фирсовым смотрели друг на друга через стёкла очков какую-то секунду, Фирсов если что-то и говорил в тот момент, то замолкал, и спустя паузу продолжал. По-моему, они не здоровались,может кивали, но я как-то не замечал. Со стороны выглядело как лёгкое столкновение противоположностей, пауза зависала в воздухе, вызывало мгновенную заминку и растворялась сразу.
Семинары поэзии Фирсова в первые три года проходили горячо. "Разносы" студентами стихов друг друга были обычным делом. Зажигались и гасли "звёзды". Кто-то уходил из института, кого-то восстанавливали. Соперничество было здоровым, со стороны мастера никогда не было резкой критики, была только воля к поэтическому саморазвитию, которую он предоставлял пишущим стихи студентам.
К спорам "поэт - не поэт, поэзия - не поэзия", он никак не относился, но дискуссия никогда не превращалась в балаган, ему удавалось поддерживать порядок одним своим присутствием. Когда однажды спорили особо горячо, я сказал, что в данный момент в аудитории один поэт - это Фирсов. У меня было такое впечатление не из-за сравнения стихов, а потому, с каким достоинством Владимир Иванович проводил семинары поэзии. Какая-то более чем интеллигентная аура витала вокруг него. И суета некоторых "поэтов" только подчёркивала разницу.
В то время я встречался с одной хорошей девушкой, она была "начитана" моими стихами того времени. Дал ей почитать книгу Фирсова, она на многих страницах сделала закладки, и мне сказала: "Вот это поэт! А у тебя - так..." Я к критике отношусь спокойно, и передал Фирсову её слова. Он рассмеялся и сказал: "Я - хороший русский поэт."
Только курсе на третьем, на моей памяти пару раз Владимир Иванович резко критиковал студентов; и один из двух раз, следовала критика в мой адрес. Какое-то внутреннее почтение сработало, я не возражал. И хоть не согласился с мастером тогда, позже понял, что Фирсов был прав. Он отговаривал от подражания так называемым "либеральным" журнальным авторам, которое воле-неволей возникало у многих. Всем студентом приходилось их читать и писать контрольные в форме рецензии на публикации в журналах и на вошедших в программу предмета Современной литературы, авторов этого направления. Фирсов привёл слова своего великого земляка Твардовского: "Вот стихи, и всё понятно, всё на русском языке!" и далее добавил: "Если так пишите, делайте сноски!"
Когда Владимир Иванович заболел, с ним семинар вела его жена, Людмила Васильевна, поэт, член Союза писателей. Баталии поутихли. Звёзды не появлялись на небосводе, плотно закрытом тучами учёбы. Все были заняты в основном успеваемостью. А вот новые стихи писать, мало кто успевал. Семинар увядал, словно предчувствуя будущее. В ноябре 2011 года Владимира Ивановича Фирсова не стало.
Каждое поколение говорит о своей жизни. Для этого не обязательно придумывать новые слова. Для стихов Фирсова характерны жизненные сюжеты, пережитые не одним человеком, потому он доступен и понятен. Фирсов близок Есенину по тематике, образному ряду, любви к Родине, выражением слова через красоту и явления природы. Фирсов не стремился к оригинальности в рифмах и размерах, он оригинален своей жизнью, служением поэзии в строю русских, советских поэтов. Его стихи понятны как чистая вода, видя прозрачность которой, понимаешь, что ею можно утолить жажду и она принесёт только добро.
"Я ищу свою песню
В лесах, меж высоких деревьев,
Там где пилы гудят...
Я ищу свою песню во всём:
В скрипе сонных калиток,
В разбуженной утром деревне,
Даже в бабочке
Спящей
На мягком цветке полевом..."
Фирсов - это неизменная твёрдость жизни, традиция, как хребет сущности поэта. Повторы здесь неизбежны. Сама традиция - сохранение жизни в её завещанном, проверенном в веках варианте, то есть повтор осознанный, повтор - как твёрдая позиция. Черты реализма не вырываются за границы здравого смысла, не приплетаются излишние поэтизмы, нет словотворчества в попытке впечатлить, поразить необычностью. Всё просто как в жизни.
"Это мы отправляемся в небо
Сквозь созвездия млечной пурги,
Чтоб колосья тяжёлого хлеба
Не топтали ничьи сапоги.
Будут дети отцами гордиться,
Будут знать их дела наизусть,
Скоро сын у меня родится,
Если дочка, не огорчусь!
Им хорошую жизнь
По наследству,
Я оставлю во имя любви!
Слыша голос военного детства:
"Ты братишка, за нас поживи!"