* * *
Я знаю, что в миру мне нет прощенья
за страсть мою, за благозвучья срам,
за это самозванное влеченье
к бессильным и властительным словам.
Реальность всё грустней, но я не стану
потусторонней милостыни звать.
Любовь всегда равна самообману.
И нам ли, жившим, этого не знать?
Но теплится ещё надежда странно...
Ведь выбрал сам и сам стою на том,
что дверь моя с утра открыта рано,
и, чуть скользнув лучом по фортепьяно,
заходит солнце в мой воздушный дом.