Так к старости вспомнишь давнишние игры, и друга
бессчетных открытий в земле, и в ручьях, и в траве, –
и синеголовник, светильник приокского луга,
затеплится вдруг, закружит в седой голове,
как мячик ворсистой, колючей, синей планеты,
качающейся на небесном стебле;
и с влажной подушки сорвешься в далекое лето,
и стёжками памяти будешь скитаться во мгле,
пока не увидишь, как годовалые ручки
под синий, под молчаливо-задумчивый взгляд
проводят по синему шару, и эти колючки
ей нежно – другое, не то, что тебе, говорят…
Ты сядешь на плечи мои, и к отцовскому уху
по-детски прильнувши округлой щекой,
мы будем молчать, внимая качанью и слуху
небесных шаров над золотою рекой.