Ночь серо-белую и хищную, как лунь,
Шлет Питер в душу, сны мои тревожа.
Колодцем высохшим закончился июнь,
Загара звук оставивший на коже.
Иерусалимской ночи чернота,
Как молоком, разбавленная Белой.
Стихов и чувств забытых немота,
И свет луны, от зноя опьянелый.
И ветер северный, вздымающий песок,
Что от Исаакия несётся к Храму Гроба,
Мигренью памяти стреляет мне в висок,
Где юность, и любовь, и плач, и злоба.
Отъезд, разлука, жизни маета,
И дикое желание проснуться…
Иерусалимской ночи чернота,
Баюкает и обещает утро.