Тогда, одним каким-то днём
мы вместе из дому уйдём,
и будут заперты замки
прикосновением руки,
и сразу опустеет дом -
мы всё с собою заберём:
на память время из часов,
скелеты слов и голосов.
Лишь кот хромой с больной ногой
по лестнице придёт домой,
когда уже надежды нет,
что кто-то включит в доме свет.
Тогда утихнет в мире смех,
и мы, похожие на всех -
без тени мужества в лице,
замкнёмся в собственном яйце.
Это не лечится ничем -
ни громким стоном на плече,
ни белым флагом из груди,
ни жёлтым солнцем впереди.
Один
большой
нелепый
вздох,
с которым в мир уходит Бог.
И руки - больше и острей,
и время - чище и быстрей,
и лица врезаны в глаза,
и тело падает назад,
и дома нет, и нет нигде -
где временно пожить беде.
Я ничего не стану брать,
что над собою не поднять,
есть в том особенная сласть,
что в дом без смеха не попасть.