Собирались охотники как всегда – рано утром в Мохначе. Узкий ложок с ручейком, на краю деревни, круто уходил кверху - в гору, в заросли черемошника, березняка и колючего боярышника.
Самые пожилые и умудренные опытом мужики всегда приезжали первыми и, не слезая с коней, коротко и уважительно здоровались с товарищами, подъезжавшими по очереди из темноты. Много лет эта мужская традиция свято поддерживалась и сохранялась от старых к молодым. Охотничать в наших местах сам бог велел. Козлоты хватало; по всем мелким сопкам всегда можно было найти пару - тройку косуль. А в большом лесу, по Черному хребту, по Гремишке да Громатухе, всегда жили лоси и олени.
На сей раз собрались ехать в нижний край. Места красивые, горы крутые и гона добычливые. Быстро светало. Тронулись вверх по ложку в сторону Листвяной сопочки, мимо Липантихи и Баданной горы. День короткий, и к рассвету мы должны сделать первый гон.
-Ну кто погонит?, - переговаривались мужики.
Обычно гоняли по очереди, а с утра, кто помоложе, да у кого конь порезвее. Гонщики отстали. Уговорились минут через десять заезжать в гон. Остальные друг за другом, длинной вереницей спускались за сопочку. Передом ехал самый главный – Николай Харин. Время от времени он оборачивался назад, показывал рукой в сторону, где спрятать коня и куда «вытянуться» охотнику. Следовавший за ним, сворачивал в сторону и занимал свою позицию. Тихо, без слов, стараясь не шуметь, охотницкая артель огибала сопочку. Мужики рассаживались по местам, и вот последний конь перебрел ручеёк, и охотники замерли на своих позициях. Медленно тянулись секунды волнующего ожидания. Все существо в этом замершем времени, превратилось в глаза и уши, - дай бог не проморгать. Сектор наблюдения должен удобно простреливаться. «Козлы не коровы, - летают как пули. Не успеешь сообразить, - а они уже далеко» - часто повторяли охотники.
Тихо. Только редкие пташки перелетают с ветки на ветку, да чуть колеблются кроны берез и лиственниц на расцветшем небе. Утренняя легкая потяга несёт в себе древние запахи тайги и подсыхающих, прибитых первыми заморозками горных трав. Пронзительно четко отпечатались ветки деревьев на фоне серой, расплывчатой, рассветной дымки между горных склонов и мир, расширяясь по-утреннему, принимал новый облик. Вот и совсем рассветало. День пришел на свое место.
Не в каждом гону удача. Так и здесь. Уже слышны голоса приближающихся загонщиков и треск сучков под копытами лошадей. Засада съезжается в кучу.
-Улетели он низом, - рассказывает Иван, - мы только заезжать, а «куран» перескочил на Дворникову сопку, а за ним два «чапа» утянулись. Стрелять далеко было.
Едем дальше. Пошевеливает своего коня Николай, и мужики ускоряются. Следующий гон – «Весовая» - длинный. Лошадям надо подняться от ручья на вершину хребта. Пешком – бы за полдня не одолеть, но кони привычные, идут ходко, пофыркивают и даже успевают на ходу схватить засохшую пучку. Пошел крутой подъем. Конь идет в гору, энергично мотает головой. Седло ритмично подталкивает снизу, ремни нагрудника напряжены, и, привстав в стременах, я помогаю всячески коню, чтобы не было лишней отдачи на спину напрягшейся лошади. Мужики по одному отстают и сворачивают на свои места. Мы последние с Николаем. Лошади мокрые. Тяжело дышат. Забрались на самую верхотуру.
Горные хребты разбегаются в разные стороны и теряются в синей дымке. Южная часть склона заросла мелким колючим кустарником - «тарначом», а в сивере - густой лес. Листвяги с березником переплелись тальником, да черемошником. Заросли сухого кипрея и густой травы темными мохнатыми пятнами сливаются между деревьев в единую черноту леса. Скальные ребра причудливыми геометрическими формами торчат по верхам горы, как хребты гигантских динозавров. По ходу горного массива разбегаются лога и ложочки вниз, к большому распадку, ведущему все ручейки к большой реке. Отсюда, с вершины хребта, горный край можно рассматривать вечно. Особенно, если ты уже бывал там и знаешь что к чему. Далеко на юге, за синей ниткой Черного хребта, торчит белая лысина горы Плешивой, в окружении убегающей по склонам далекой темно-синей тайги. Плешивая -самая высокая точка этой местности, там растут кедры. На востоке, как на ладошке, живописный хребет Токарев: с красивыми скальными седловинками и обрывами, с пятнами светло-зеленого сосняка и кудрявого, с бардовым оттенком веток, березняка.
И какая, к чертям, охота, когда кругом такая красота! Издалека, раскатом послышался выстрел. Немного погодя - второй, ближе. Внутри вдруг всё подпрыгнуло в тот же миг. Знакомое чувство нетерпения и азарта, - в таких случаях через мгновения можно увидеть стремительно скачущих косуль… Напрягаюсь и всматриваюсь в серый склон, уходящий из под ног круто в распадок. Далеко справа и слева краем глаза проверяю затаившихся мужиков. Глаза вышаривают по склону все ложбинки и кустики. Никого…
Грохнул выстрел справа. Второго нет,- «или убил, или промазал», мелькнула мысль. Взгляд летает по склону. Нет, никого нет… Секунды ожидания незаметно складываются в длинные минуты. Время неосязаемо летит вперед…
Снизу уже подтягивается «засада». Гонщиков всё еще нет. Значит, первый раз стреляли они. Подъезжаю к Николаю, - он уже, на веревке, подтянул крупного «курана» к ветвистой березе.
-Чуть не промазал,- объясняет он мне. –Не видать было совсем. Не из гона прибежал. Сшабаркал справа. Гляжу, бежит. Успел стрелить. Маленько бы и ушел за перелом, в Старуший.- Рассказывал Николай.
Собрались мужики. «Куран» уже висел на толстом сучке и два парня, знающих свое дело, быстро и ловко, чулком, снимали шкуру с лесного бродяги. Подъехали остальные, им тоже повезло.
-Два «чапа» выскочили прямо из под меня,- рассказывал Иван. – Я понужнул, почти не целясь, одного сшибил. А второй на Георгина вышел. Он и отличился.
Довольная компания двинулась дальше. День начинался хорошо.
Старуший гон большой и широкий. Хребет, заросший с северной стороны глухим лесом, сваливался скальными бастионами к востоку. Засада устраивалась по седловинам между каменных шишей, и по лесу по крутой березовой рёлке. отсекая часть хребта до самого низа. Сивер отгораживали отвесные скалы вершинного гребня. В гребне было несколько нешироких проходов – так называемые седлины, через которые можно было пробраться в лес, или выскочить из него на южную сторону хребта, по местному наречию - «солнопек». Вот в такую седлину и определил меня Николай.
Привязав коня пониже, чтобы не шуршал,я взобрался в седловину и стал выбирать место для засады. Да и выбирать – то нечего. Узкая, шестиметровая щель между каменными массивами справа и слева открывала вид в лес на противоположной стороне хребта. Чтобы сбежать от загонщиков, козлы проскакивают в эти седлины, и поминай, как звали.
Потянулись минуты ожидания. Сверху, из за камня, за которым я спрятался, была отлично видна панорама лесного царства. Попискивали синички в тишине, шныряя по остаткам высокой засохшей травы. Из лесной глубины в седлину струился живой ветерок и неслышно шелестел травинками. Издалека, слева донесся отчаянный сорочий стрекоток.
«Значит, кого-то крупного засекла кума сорока» - соображал я про себя.
Слева же, вдоль отвесных скалок ровным порядком у самого подножья была набита старая звериная тропа, которая выходила прямиком в мою седловинку. Ниже, за не большим переломом виднелся курень молодых листвяжек, за ним торчали верхушки густого, тёмно-зелёного пихтача, прятавшего все остальное пространство справа. Прямо внизу, хорошо просматривалось между стволов деревьев еще одно открытое пространство, метров на тридцать в ширину, и дальше опять густые заросли тарнача. «Так что, стрелять только влево или вниз. Место замечательное».- С удовлетворением отметил я про себя.
Где-то очень далеко – далеко, внизу, еле слышно прокричал гонщик.
-А-а-й-й!
И опять все затихло. Но вот, ближе, вдруг отрывисто и со звонкой обидой, отчаянно протявкал Артамон, собака-лайка, которая шла с загонщиками и намного их опередила.
И опять коротко.
-Ай! Ай!.. Ай! - Что в переводе с собачьего языка означало:
- Вот он, вот они! Я их нашел! Они бегут к вам!
Всматриваюсь в прогалы, где мелькнет тень… И вдруг вижу серый стремительный силуэт, внизу, в березнике, приближается к моей полянке короткими прыжками. Прикладываюсь к ружью, и гремит оглушительный выстрел. Силуэт пропал. Гремучее эхо заметалось по склону горы и в этот момент, краем глаза вижу летящую тень слева прямо на меня, стремительно увеличиваясь в размерах. Инстинктивно прижимаюсь за камень и вижу над собой пролетающее, живое, разгоряченное брюхо стройной косули, её копыта в полуметре от моего лица.
-Охренеть!! – Стремительно, вслух пронеслось в мыслях…
С левой звериной тропки, со всего маха лесная дикая красавица косуля перепрыгнула через мою голову и понеслась на другую сторону горы, на свободу. Кажется, что она просто летит над землей вниз, по склону, лишь на мгновение прикасаясь к почве; стройное тело ритмично и стремительно скользит над травой, над камнями, на фоне гигантского экрана горной страны. Каждый прыжок на десять метров отдаляет от меня горную красавицу. Белая задница косули стремительно уменьшается в размерах. Она летит вниз, по южному склону, счастливая, что выиграла свою жизнь. А у меня и в мыслях нет, чтобы ловить её на мушку.
Я сижу, пораженный этим отчаянным полетом, этой энергией и красотой вытянутой шеи и грациозной головки животного, что пролетела секунду назад над моей головой!
- Дай бог тебе жизни, «маврунья». – И чувство радости наполняет сознание. Не каждому в жизни суждено увидеть такое. Так и стоит в памяти этот удивительный полет длиною в целую жизнь.
Мужики, конечно потешались. Не смотря на то, что я сбил первого козла.
Так и говорили, «что если бы на меня «маврунья» не наступила, я бы лучше отличился». Они не могли себе представить, как повезло человеку, который увидел этот удивительный миг бытия нашей чудесной планеты; что этот полет останется со мною всю жизнь. Так и случилось.
2015 ноябрь.