Всё же это люди, думаешь,
когда кельнер подходит к столу,
пусть к невидимому,
к столу для своих или что-нибудь в этом роде, в углу,
не без нежности, сибариты,
конечно, способные чувствовать и страдать.
Ты не так уж одинок
в твоей неразберихе, в беспокойстве, в дрожи,
и там сомнение, колебание, неуверенность,
и при заключении сделок
общечеловеческое
пусть в хозяйственных формах,
но и там!
Бесконечна скорбь сердца,
и она всеобщая,
но вот любили ли они
(кроме как в постели)
сгорая, иссыхая, мучаясь жаждой, как в пустыне,
сок персика с нёба
из дальних уст,
погибая, захлёбываясь
при несовместимости душ –
это вот неизвестно, не спросишь
об этом у кельнера,
выдавливающего чек
из регистрационной кассы
за новую порцию светлого пива,
чтобы утолить жажду другого рода,
но по-своему тоже глубокую.