Пришла пора прогнать нерасторопных слуг
помадками перстов по неповинной лютне.
И как сказать: в норе топорщится барсук?
Колышется барсук? И кто все эти люди?
Мой первый муж был бог, серебряный дельфин -
ах как он стрекотал, как был умён во флиртах.
Несчастный этот дар притягивать мужчин -
ревнивых дураков в топорчащихся килтах.
Под Серпуховым ночь. Бухают прапора,
и на бумаге спит дитя к Олимпиаде.
Вожатая везёт портвейн "три топора"
и пачку мальбора, и рот в губной помаде.
Ей девятнадцать лет, а мне тринадцать лет.
Я вынимаю, но не очень понимаю.
И как футбольный мяч. И как велосипед.
Возьму её и пну. Возьму и оседлаю.