Июль катился в августа восьмёрку,
грозой рыча на крыши деревень,
на галечник прибоя, на костёр, на
закат меланхолических кровей;
летел к концу, ломался хрупкой шляпкой
сырого волокнистого гриба,
катился по долинам без оглядки
и ливнями посевы пригибал;
Творил мошку и крыльев комариных
звенящий звук, и липкую жару,
производил тритонов из икринок
и диктовал смородине: «даруй!»
В зените света, в лета апогее,
премьерой испечённого коржа,
июль садился августу на шею, -
в сентябрь дождебоязненный въезжать.