Из лесу да из дремучего
Вышла красавица.
Одета она как чучело,
Никому не понравится.
Вышла, идет себе.
Ветер свищет и сердится.
Гнет деревья к земле.
Воет, мечется.
Солнце долго ползет
До зенита сияючи.
Дева так же идет:
Шагом легким играючи.
Вот и город уже.
Бурей тоже накрытый весь.
Здесь не ходят чужие.
Берегут свою честь.
А девица точеная
Будто легкой волной.
В стане гибкая, грудью белая,
С гордою головой.
И обрушилось небо
Ливнем тяжким и злым.
Взгляд у девы как глыба.
Волоса — черный дым.
Кто ее тут встречает?
Для кого же пришла?
Глядь: весь народ убегает,
Ища сухости, да тепла.
Только пранк лишь один
Заприметил тут чудо.
И застыл. Бесов сын.
Хочет снять — кадры блуда.
К ней подвигнулся спешно
Не взирая на громы...
Дева так же идет. Гордо, пышно.
Ей сердечные ритмы знакомы.
Пранкер тайно вошел
Во пределы ее телесные.
Губки к щечке подвел:
Поцелуйчики тесные, всем известные...
Дым волосами. Грудь нага.
Очи будто для молний.
Шаг чудесен, стройна нога.
И шум, гомон с небес — молений.
И стоит этот пранкер — каменьем.
Доныне и вечно. Изваяние.
Губы выперли. Спертым чаянием.
Такое вот сущее назидание.
«Ох, не гляди, дева,
Ох, плачу я...»
Во затменном сумраке голова
Его глыбой — как не своя.
Глаза не свои, уходят да в ноздри:
Дышат — сердцем.
Дева идет себе дальше, смотри:
Играет да сказочным зеркальцем.