каждая хмурая станция поет твоим рассеянным голосом,
провода теснятся, жмурятся, играют со мною в прятки;
тучи ругаются холодной синеющей моросью,
водитель поезда тихо падает в сон, беспощадно ища неполадки.
каждый прохожий с твоей неказистой улыбкою
цепляет меня за руки, за ноги, тянет в болотную топь;
я тону в собственном сознании с прохладою зыбкою
в тщетных попытках поверить в манящую пьяную новь.
каждое новое утро свежим стаканом и строчкою
обдает мое тело, умывает лицо, гонит из дома прочь,
каждый раз твоё имя болезненной твердой кочкою
ударяет в мою и без того беспокойную ночь.
ты не знаешь, а я рисую тебя все время:
сидя на море, ночуя Диогеном в бочке, зажигая лампу в погребе;
может быть, это мое бесконечное бремя,
как разбираться в народах замученному этнографу.
я дитя городов, европейских рассветов немых и закатов,
никогда ни о чем не жалею, кормлю с руки птиц и китов,
приветливых совсем не опасных скатов,
детей морских стамбульских портов.
легко отпускаю ненужное, по ночам учу чешский, танцую испанскую сальсу,
черчу пальцами в небе неровной луны окружности,
упиваюсь полевыми травами, забываясь в их омуте вальсом.
меня не пугают ни стрелы, ни пули, ни даже мечи,
я совсем не боюсь разразившихся только что гроз,
но если мимо меня идущее лицо - ты,
я из белого солнца цветущей пустыни навсегда превращусь в молчаливый мороз.