Юрий погнался там за ней.
Мечем ей руки отрубил,
Затем и ноги. До конца
Княгиню сам он не убил.
Велел он бросить тело то
В реку Тверцу, а сам бежал.
Стыда, позора он тогда
Сам же уже не избежал.
"Бых грех и студ его велик"
И он бежал тогда к Орде.
Бесчестия не мог терпеть,
Покоя не нашел нигде.
Пятнадцатый век это был.
Шестой год шел тогда уже.
Покоя князь тот не нашел,
В Успенский монастырь пришед.
Веневский монастырь принял
Убийцу пришлого в слезах.
Он каялся в своих делах,
Как летописец то писал.
Через два года умер сам.
Восьмой год. Бог его принял.
И местночтимым там святым
Тогда же, в тех краях он стал.
Княгини юной долю злу,
Что от рук князя приняла,
Жизнь после смерти на земле,
Обитель Божию обрела.
Седьмой год шел. Река Тверца.
По берегу мужик бредет.
И видит что-то по реке
Против течения плывет.
"Что там?" Не понял он тогда.
Скрывала то сама вода.
Он присмотрелся: это тело
Княгини умерщвленной, смелой.
Услышал голос: "Собери
Все духовенство в этот час,
Чтоб тело мое погребсти
У дверей Южных, чтоб Бог спас.
Собор Спасо-Преображенский
Этого города, Торжка,
Пристанищем последним станет.
В том воля Божия пока."