Не крик, не звон посуды перебитой,
А глаз её задумчивая грусть
Да щебет над гнездом, годами свитым,
Заставили решиться: отрекусь!
Меня не обличали, не корили,
И знала только я, что я есмь тать…
Смиреньем сердце мне заговорили,
Чтоб я не смела счастье воровать!