Твое имя стало для нас другим.
Огорожен сад, на двери - замок.
Шелестит листва и не слышен гимн,
и певец замолк, и трубач замолк.
И давно затих по тебе набат,
как старик, разбитый параличом.
На двери - замок, огорожен сад
темно-красным ровненьким кирпичом.
Ты притих за этой стеной, бунтарь?
Между грядок следует крестный ход.
Все его дороги ведут в февраль,
Странно да, что ничего не растет?
Страшно да, как он заволок следы?
Снег его - не снег, а давно бетон.
И томятся поднятые мосты,
и жалеет каждый, что не сожжен.
За какой стеной ты уснул, бунтарь?
Испугался что ли своих седин?
Не поверю, что позабыта даль
и маршрутов пройденных серпантин.
От покрышек дым и навстречу смерч,
золотой закат трансильванских гор...
Оставляли за поворотом смерть
и беззубых будней привычный сор.
Да молчу я!
Помню: покой.
Тоска заменила пламя на огонек.
Ты прости, меня заждались "войска"...
Ты поймешь: терпенье - не их конек.
...Говорил, я помню: уют, жена,
что боится байков и скоростей.
Ты прости, что я подошла одна;
остальные ждут, они послабей.
Вспомнилось сейчас: ты учил меня -
не бывает бывших среди друзей.
...Мы собрали тут,
отдавай "коня".
Будь уверен - нам он сейчас нужней.