Вопрос
Его мне задавали старики,
И крепкие мужчины с орденами,
Разительно похожими словами:
- А ваши - о какой войне стихи?
Я раньше - знал... Теперь не знаю тоже:
Былые войны схожи меж собой...
И говорю:
- Пусть будут о любой...
Не о грядущей только бы... О, Боже!
Обещание
А мужчина с войны возвращаться обязан суровым -
Как бы молод он не был - его назовут "ветеран".
Буду рад тебя видеть, Володя, живым и здоровым -
Только руку мою ты полегче сжимай, капитан!
Я друзей приглашу, что пристанут к тебе с разговором,
Но не смея солгать и совсем не умея хитрить -
Ты попотчуешь всех развесёлым, солдатским фольклором...
Нелегко по-другому об этой войне говорить…
Не расскажешь о том, как в привычные рейды ночные
Уходила разведка, порою - прощаясь навек...
А когда изнутри выгорали машины стальные -
Окровавленный пепел ложился на бронзовый снег...
Как встречала колонну жестокая, злая засада,
Сколько выжить смогло под тройным перекрёстным огнём...
Но согласен с тобою: сегодня об этом - не надо,
Всё, о чём промолчал ты - не в памяти - в сердце моём...
...Помнишь, солнечным утром, под грохот тяжёлых орудий,
Обратился ко мне с удивительной просьбой одной:
- Напиши о войне, чтобы самые чёрствые люди
Ощутили, какою все войны кончались ценой.
Пусть очнутся ленивые разумы всех поколений,
Чтобы вновь перед каждой - ты слышишь? - судьбой фронтовой,
Вся страна молчаливо свои преклонила колени...
И тогда - обернувшись - я просто кивнул головой...
И поклялся в душе: о войне - лишь пронзающим словом...
"Выполнять обещанье" - такую дорогу избрал...
...Очень рад тебя видеть, Володя, живым и здоровым -
Так что руку мою ты покрепче сжимай, генерал!
Смерть
Я видел смерть. Она ко мне тянулась
Из призрачного царствия теней…
Как женщина, она мне приглянулась,
Но я в тот день не приглянулся ей…
Она была, действительно, красива,
Белел её изысканный наряд,
А я лежал пред нею неучтиво,
И очень грязен был на мне бушлат.
Она скользила медленно по склону,
Над россыпью больших, весенних луж,
Туда, где круговую оборону
Держали двадцать обречённых душ.
На каждого взглянула безучастно
И никого с собой не увела...
А горько оттого, что слишком часто
Она не так разборчива была…
Тепло
Я слишком помню этот Новый Год.
Прямой эфир с весёлым человеком,
Который травит древний анекдот
И поздравляет с наступившим веком.
Зовёт друзей на королевский бал,
«Где точно никому не будет скучно…»,
Но снова прерывается сигнал,
И пять минут экран горит беззвучно…
Потом опять не видно ни черта,
Лишь отголоски праздничной рутины…
А за бетонной стенкой блокпоста
Салютом новогодним рвутся мины…
Неумолимо множатся тела,
Осколками растерзанные слепо…
А нам желают «счастья и тепла»,
Последнее – особенно нелепо…
Мы слушаем всё это, как в бреду,
Под комментарий шутника-старлея:
«Тепла вполне достаточно в аду!
И, видимо, чем дальше - тем теплее!»
И вот идёт в атаку свежий взвод,
И смерть за каждой прячется спиною…
Но прошлое не в памяти живёт -
Воочию встаёт передо мною…
Разбросанные взрывами тела,
Теперь в телеэкране – мимоходом…
А дальше – «счастья, света и тепла!»
И с каждым новым наступившим годом -
Всё больше верю и всё меньше жду,
Живу, чтоб осознать ещё сильнее:
Быть человеком можно и в аду…
Не дай лишь Бог – «чем дальше, тем теплее»…
Перламутр
Когда опять застольные друзья
О бренности земного бытия
Начнут вздыхать под марочные вина -
Мне ранняя припомнится весна,
Великая локальная война,
Глубокая, сугробная лощина.
В лощине стыли мёртвые тела.
Здесь никого судьба не сберегла,
Никто из-под огня ночной засады
На этот раз не вырвался живой…
Жестокий, страшный, скоротечный бой,
Где даже пленным не было пощады…
Растаял предрассветный полумрак -
Нам командир «спускаться» подал знак,
Нательный крест поцеловав при этом…
Но всю лощину вдруг наполнил свет,
И каждый неподвижный силуэт
Был озарён, пронизан этим светом.
И мы глазам поверить не могли –
Сиянье поднималось от земли,
Тянулось вверх прозрачными лучами,
Лучи переплетались меж собой,
Потом живою радужной дугой
Лишь на мгновенье замерли над нами…
Что истинны молитвы и псалмы,
В единый миг уверовали мы
В одно незабываемое утро…
Да, на земле могу не быть и я,
Но точно знаю – нет небытия,
Есть бесконечность, цвета перламутра…
Тишина
Полуторатонная бомба -
Дура бетонобойная -
Утром упала на площадь,
Где шли бои затяжные...
И обстановка стала
Невероятно спокойная:
Звуки войны исчезли...
Впрочем - и все остальные...
А на месте падения -
Воронка образовалась,
Доставая, наверное,
До самого царства Аида...
И вдруг оттуда змеиная
Голова показалась,
Зеленовато-пятнистого,
Жуткого, мерзкого вида...
А мы ей кричали: "Красотка!
Давай-ка сюда скорее!
Здесь и светло, и тихо,
В целом - довольно мило!"
Но тварь понимала, кажется,
Что смеются над нею,
И целиком поэтому
Она выползать не спешила...
И оглядев развалины -
Дымящаяся панорама,
Где даже на стенах были
Местами багровые пятна -
Змея головой покачала -
По-человечески прямо,
И устремилась презрительно
В бездну свою - обратно...
А рация надрывалась -
"Возможны ещё засады",
И шли отовсюду волны
Густой, сладковатой гари...
И, помнится, я подумал,
Что эти ползучие гады
Во всех своих ипостасях -
Очень умные твари...
Клинок
Почти неделю эта батарея
Утюжила фугасами квартал.
Но в яростном бессилии зверея,
Комбат в ответ огня не открывал.
Почти неделю молча ждал приказа...
И от бессильной ярости устав,
Он взял с собою двух бойцов спецназа,
Заранее все шансы просчитав.
А шансов было, в сущности, немного,
Реально – вообще ни одного…
Но будет ли обратная дорога,
Уже не волновало никого.
Им главное – пробиться и добраться
До этих обезумевших чертей,
И с каждым персонально рассчитаться
За каждый залп с десятками смертей.
Здесь дело чести – значит, «или-или» -
Своя судьба теперь не дорога.
Они неспешно с тыла обходили
И вышли на позиции врага.
А три ствола - достаточно, однако,
Когда никто не лупит наугад.
И вот последний раненый вояка,
Уже к ногам бросает автомат.
Совсем пацан! Упал, дрожа от страха,
Хватаясь за пробитое плечо,
И кровью камуфляжная рубаха
В минуту пропиталась горячо.
Он рвался в бой и не боялся боя,
Когда громил врага издалека,
Но вскрикнул, вдруг увидев пред собою
Мерцающее лезвие клинка.
С обритой головы слетела каска,
Он сжался, как испуганный щенок:
«Не убивайте, дядечка, будь ласка…»
Шептал мальчишка, глядя на клинок...
Но камуфляж привычно рассекало
Отточенное лезвие клинка…
- Навылет.. – командир сказал устало,-
Перевязать! Берём с собой щенка.
«Даст Бог, и мы останемся живые…»
Подумал, вытирая пот с лица,
И в ножны свой клинок убрал, впервые
Не отомстив, как прежде, до конца.
Божья коровка
Он покачнулся и упал неловко,
Перевернулся навзничь тяжело…
И прилетела божия коровка
На пулею пробитое чело.
Смешная и упрямая такая,
Она хотела дальше проползти,
Но медленно из раны вытекая,
Густая кровь блестела на пути.
«Утонет» – мне подумалось тревожно.
И не забыть до смертного конца,
Как маленькое тельце осторожно
Снимал я с неподвижного лица…
Застряла в горле присказка о хлебе -
Наивная из детства ерунда…
Лети, малыш, и расскажи на небе,
Что на земле всё так же, как всегда…
Одиночество
А ты об одиночестве - опять,
Что "лучшие уходят раньше срока",
И "некого по-дружески обнять",
А жизнь - "несправедлива и жестока".
Пенять на злую сущность бытия -
Такая тоже нам дана свобода...
...Сжигало одиночество меня
В течение убийственного года
Слепящей, нескончаемой бедой...
Уже в глазницах не осталось влаги,
А в землю уходили чередой
Запаянные цинком саркофаги
Под погребальный колокольный звон,
Которому душа едва внимала:
За триста дней - сто сорок похорон...
И дьявольская мысль одолевала,
Что дальше никаких не будет дел,
Лишь проводы к последнему покою...
И сам я, словно колокол, звенел,
Невыразимой, яростной тоскою...
Всё чаще - милосердную, свою
Судьбу неутомимо проклиная,
За то, что удержала на краю,
За эту боль без видимого края...
Тревожно ждал в любой грядущий час
Любую весть - от самого рассвета...
"А что сейчас?" - ты спрашивал не раз,
Не получая ясного ответа...
Теперь я осознал наверняка:
Когда судьба бывает благосклонна,
Её непостижимость - глубока,
А благосклонность Вечности - бездонна...
Моих друзей, ушедших в мир иной,
Становится всё больше год от года,
Но мир иной сближается со мной
Отныне после каждого ухода.
И слушает меня, и говорит
О тех, кого вовеки не забуду...
А ты об одиночестве - навзрыд...
Какое одиночество?
Откуда?
Коран
А этот город так пылал,
Что ночью - словно днём…
В руинах я нашёл Коран,
Не тронутый огнём.
Смахнул осколки кирпича,
И пыль, и копоть стёр…
Старинный, алый переплёт,
На нём – витой узор…
И я священный фолиант
Задумчиво листал
Хоть на арабском языке,
Конечно, не читал.
Но знал я русский перевод,
И знал, что в Книге той
Таится древних истин свет -
Понятный и простой.
И кто-то громко крикнул вдруг,
Суров – не по годам:
«Давай - в огонь бросай его!»,
Но я сказал: «Не дам…
В Коране – никакого зла,
В сердцах таится зло…».
Запрыгнул с книгой на броню,
А впереди – село…
Напротив – маленький базар,
И там стоял народ…
И я спросил: «Скажите мне,
Где ваш имам живёт?».
И он степенно подошёл,
И нам - едва кивнул…
И золотую Книгу книг
Ему я протянул...
И так пронзительно в глаза
Взглянул тогда имам…
И осторожно взял Коран,
И приложил к губам.
«Урус, ты странный человек,-
Он произнёс в ответ, -
И страха нет в глазах твоих,
И ненависти – нет…
Хоть по-военному одет,
Но вижу – не солдат…
И здесь по доброй воле ты
Сумел увидеть ад…
Всевышний пусть тебя хранит,
Не одолеет мгла…»
Я руку к сердцу приложил,
Сказав – «Иншаалла…»
______________________________________
Прошло так много лет уже,
Так много разных лет…
И так же страха нет во мне,
И ненависти нет…
И всё идёт своим путём,
Но с этих давних пор
Я помню алый переплёт,
Где золотой узор…
И если подступает вновь
Ко мне всё ближе мгла, -
Поцеловав нательный крест
Скажу – «Иншаалла…».
«Иншаалла(Иншаалах) арабск. – как пожелает Бог.»
Если
Он подошёл, про консервы спросил меня,
- Есть - говорю, - три банки...
- Спасибо, брат...
Все голодают - моя, не моя родня...
Ты погоди - я с подарком вернусь назад...
Видим, спешит обратно - почти бежит,
Машет рукой приветливо - издалека...
Но командир задумчиво говорит:
- Что-то, по-моему, толще он стал, слегка...
- Стой! - закричал, -
и прижал автомат к плечу, -
- Стой, говорю! - ну а он всё вперёд, вперед...
Выстрел - и я со всеми - с брони лечу...
Вот уж никто не думал, что так рванёт...
Всех разметало, просто, взрывной волной,
Многих - ещё и осколками посекло...
- Смертник...
- Тротил на пузе и за спиной...
- Это же надо...
- Ну, вот же, блин...
- Повезло...
Я оклемался и начал:
- А если б - нет?
Если бы шёл пустой он - вот что тогда?
Но капитан спецназа сказал в ответ:
- Нет? На войне сначала:
а если - да...
Крутой
Он повторял "здесь нет крутых", а сам был крут,
Спокойным мужеством и доблестью солдата.
Родным привычно обещал, что не убьют,
И пальцы гнул лишь на прикладе автомата.
Он видел всё, что можно видеть на войне,
И если б тот, чья жизнь «кумар-кальян-текила»,
Увидел это лишь в одном, коротком сне -
Проснулся б с криком, содрогаясь до могилы…
Но явь была страшнее самых страшных снов,
Когда врага врасплох атака не застала,
И на снегу остались двое пацанов
Вблизи не взятого, разбитого квартала.
А из развалин снайпер вёл огонь всерьёз,
И пули яростно врезались в саван снежный...
"Здесь нет крутых",- крутой спокойно произнёс
И вновь шагнул навстречу смерти неизбежной.
Но видно много за него молилась мать,
И вьюга силою небесной встрепенулась,
И снайпер цель не смог как следует поймать,
И смерть с крутым четыре раза разминулась...
И был потом большой, прекрасный, светлый зал,
Где ордена всю боль души не погасили...
"Здесь нет крутых", - крутой вполголоса сказал,
И в полный голос, как солдат:"Служу России!"
И верю я, что в этой жизни непростой,
Я удержусь, последней веры не теряя,
Пока со мною по земле идёт крутой,
"Здесь нет крутых" - до самой смерти повторяя...
Остановка
"Остановка сердца" - укажут причину ухода.
И коллеги-друзья, попеняв на злодейку-судьбу,
В некрологе напишут, какая была свобода
В каждом слове того, кто теперь - молчалив - в гробу...
Да, действительно, он выражался открыто, звонко:
- И детей убивайте! Под корень весь род такой!
Жаль, спросить не успел при жизни: хоть раз ребёнка
С развороченной грудью, с оторванной головой -
Видел ты, воспевавший истошно крутые меры?
Я вот видел однажды - себя - без вины - кляня...
И мне было совсем неважно, какой он веры,
Что отец его, может, недавно стрелял в меня...
Ведь у многих, живущих звериной, глухой утробой,
Убеждённых, что только для них и встаёт заря,
Есть причина ухода - "своей захлебнулся злобой".
Но такую - никто, никогда, не укажет...
А зря...
Атеист
Говорил майор Киреев Миша,
Важный проверяющий из штаба:
- Что ты тут заладил - "выше", "свыше",
"Боже, боже" - ноет, словно баба!
Взгляд у Миши - яростный, горящий:
- Ни во что не верю без причины!
И такой противный звук, свистящий...
- Мины!
- Бляха!
- Мины!
- Бляха!
- Мины!
Рухнули в окоп - успели, всё же,
Я по центру, а Киреев - с краю...
Слышу, шепчет:
- Боже... Боже... Боже...
Страшно, и от смеха угораю.
Знать не знаю, что с ним будет завтра,
Но одно по факту - несомненно:
Если мины полетят внезапно -
Атеизм кончается.
Мгновенно.
Ночная засада
Ничего не поделать тут –
Всё сильнее свинцовый шквал:
Засекреченный наш маршрут
Кто-то грамотно взял и сдал.
Он построит себе дворец
И оденет жену в меха…
Что ж, подлец - он и есть подлец...
Будь ты проклят во все века…
Мины плотно ложатся, в ряд,
Кровь течёт и течёт в песок,
Наши танки уже горят –
Так что, плохи дела, браток…
Но ответный огонь – открыт,
Мы любой принимаем бой:
Если каждый второй - убит,
Каждый первый - ещё живой...
Ничего не поделать тут –
И ничем нам нельзя помочь:
Вертолёты рассвета ждут –
Их никто не поднимет в ночь,
И нельзя отойти назад:
За спиною - стеной – гранит…
И одну из своих гранат
Каждый здесь для себя хранит…
Штык-ножи нам примкнуть пора
К раскалённым, пустым стволам...
Но постыла глухая мгла
Даже этим глухим горам.
Посмотри - отступает мрак,
Он всё дальше от нас - держись!
И во мрак отступает враг,
И с небес к нам нисходит жизнь!
Душа
Так стремительна и тяжела
Пуля в цель незаметно летела,
И под сердце скользнув, замерла...
И душа отделилась от тела.
Оглянулась на сумрачный мир,
Покидая пределы земные,
Где кричали:"Убит командир!",
Где пылали машины стальные...
Но от страшной мирской суеты
Удалялась душа одиноко,
Лишь у самой последней черты,
На границе иного истока
Ощутила, сквозь порох и дым,
Упованье на высшую милость...
И душа командира к своим
На отчаянный зов устремилась.
Защищавшие каждую пядь
По кольцу круговой обороны
Не узнали, что двинуло вспять
Все расчёты войны и законы,
И не слышали яростный скрип
За пределом земного эфира…
Но никто из бойцов не погиб
Под покровом мольбы командира...
Серёжа
Березник в июне забит детворой -
Играют, смеются, резвятся на травке...
Здесь с маленьким внуком погожей порой
Гуляет Петрович - полковник в отставке,
Участник великой локальной войны,
По мнению многих - геройский мужчина.
Но нет у него ни детей, ни жены...
Причина? Да очень простая причина:
Петрович сумел приспособить войну
Под личное благо - ни много, ни мало.
Но следствие не доказало вину...
Эх, следствие... Лучше б оно доказало,
Потом трибунал огласил приговор,
Земное - земным завершилось логично:
За всех, кто в ущелье расстрелян в упор,
Предатель в отставке ответил бы лично...
Ан нет, не случилось... И жизнь потекла...
Но дорого стоит, Петрович, свобода:
Сначала от рака жена умерла,
И сын твой разбился - в течение года...
Не знаю, оплачен ли полностью счёт,
Но в мальчике этом безвинном - измена
Твоею отравленной кровью течёт...
И помню слова: до седьмого колена
Весь род нечестивый сведётся на нет...
И сразу ознобом сжимается кожа...
Но это же Ветхий - не Новый Завет...
И значит - всё будет нормально, Серёжа!
Доброволец
Перед выстрелом главное - не суетиться,
Суета на войне вообще ни к чему…
А вдали рокотала железная птица,
Приближаясь по глади небесной к нему.
И смотрел он на грозные тонны металла,
Вот уже и кабина пилота видна…
А в душе почему-то опять полыхала
И другая судьба, и другая война…
Безнадёжный рубеж круговой обороны
И жестокого боя кровавый угар,
По ущелью - глухие, предсмертные стоны
И победные крики: «Аллаху Акбар!»
Но железные птицы в то утро успели
Им отправить с небес свой привет огневой…
А сейчас он такую же держит в прицеле,
Даже номер немного похож бортовой…
Но теперь это детище вражьего духа…
И, отринув иную войну и судьбу,
На родное когда-то, упругое брюхо
Он спокойно навёл пусковую трубу
И смотрел отрешённо, как с твердью земною,
Догорая, сливается огненный шар…
Только вздрогнул невольно, когда за спиною
Прокричали победно: «Аллаху Акбар!»
Позабыл, увлечённый работой своею,
Что в безумных сражениях этой войны,
По обычаю - жизни в бою не жалея -
Бывший враг прикрывает его со спины…
Улыбка
...Обстрел - затих... Ещё дымился снег,
Был мир наполнен страхом и тоскою,
Один в нём улыбался человек -
Израненный, с оторванной рукою...
Хлестала кровь из плечевой культи,
И промедол пока что не вкололи...
Мелькнуло в мыслях: "Господи, прости,
Наверно, он сошёл с ума от боли..."
Но словно заглянув ко мне в мозги
Он выдохнул - оправдываясь, будто:
- Так повезло... ведь хуже - без ноги...
А без башки - и вовсе неуютно...
Спокойно ждал, пока упругий жгут
Затянет санитар неторопливый...
И в вечность, через несколько минут,
Отправился с улыбкою счастливой...
Очертания
Левее - очертания холмов,
И звёзды на серебряных вершинах...
...А город - только остовы домов,
И мёртвые - на улицах, в машинах...
Передают - нашли ещё двоих,
С оружием, на лестничном пролёте...
...Беззвучно псы бросаются на них
И рвут куски окоченевшей плоти...
- Стреляй...
- Отставить... Жизнь не дорога?
- Так я же...
- Всё, закончить разговоры:
Твоя пальба и привлечёт врага -
Жратвою станем для голодной своры...
- Давай, вперёд...
Тяжёлые клинки
Врезаются легко в собачьи глотки...
...А звёзды над холмами - высоки,
И толку нет от двух стаканов водки...
Письмо
Я земляка случайно встретил на войне -
Приобнялись, поговорили торопливо...
Он протянул конверт с письмом:
- Кому?
- Жене!
Чтоб лично в руки только, ладно? Ну, счастливо!
Но капитан, войной пропитанный насквозь,
Вослед ушедшему бросая взгляд угрюмый,
Сказал внушительно:
- В почтовый ящик брось!
А лично в руки - и не думай, и не вздумай...
- Но почему?
- Да пораскинь своим умом!
Мои слова тебя напрасно огорчили,
Представь теперь: пока доехал к ней с письмом -
Уже другое, похоронное - вручили,
Там скорбь и горе захлестнули с головой,
Там изменились у грядущего дороги,
А ты - с посланием ненужным на пороге,
И сам, к тому же - непростительно живой...
Госпиталь
Полной чашею страдания испиты,
Только чаша пуще прежнего полна...
Кто-то скажет:"Повезло,что не убиты."
И прибавит:"Что поделаешь - война..."
Человек - неравнодушное созданье,
Но на многих равнодушия печать...
Забинтованное Русское Страданье -
Ты умеешь и в страданиях молчать...
"Пуля-дура". Да, конечно,пуля-дура,
Но, видать, прицел ведут не дураки.
Здесь в палатах и спецназ, и десантура,
Здесь танкисты, снайпера, мотострелки.
Здесь морская и армейская пехота,
Здесь расчёты миномётных батарей...
Все они теперь одна - Святая Рота,
Боль и Слава бедной родины моей.
Замолчите! - "повезло, что не убиты..."
Замолчите! - "что поделаешь, война..."
Все страданья полной чашею испиты,
Только чаша пуще прежнего полна...
Дверь
- Такие раны у него... Поверь,
Там - сплошь одни обрубки и заплаты...
Иди в любую, но не в эту дверь...
Меня предупредили у палаты.
Но я вошёл... Читал стихи и пел,
Всем естеством выплёскиваясь - разом...
Он на меня внимательно смотрел
Каким-то чудом уцелевшим глазом...
В нездешнем мире дух его парил,
Вселенную молитвенно вдыхая...
А в здешнем - за концерт благодарил,
Единственное веко опуская...
Ангелы
- Папа, я фото случайно нашла… Для чего
В самую дальнюю полку ты спрятал его?
Слово... «секретно» на нём и, наверное, дата…
Значит, на снимке какой-то секретный отряд!
А у тебя настоящий в руках автомат?
Где это, папа? Скажи мне, кто эти солдаты?
- Ангелы, дочка… Здесь ангелы рядом со мной…
Это они той далёкой, холодной весной,
Оберегали меня на военных дорогах…
- Где же теперь эти ангелы, папа?
- Ушли…
Крылья легко унесли их от нашей земли…
Все, до единого, дома, - в небесных чертогах…
- Папа, ты плачешь?
- Да нет, - я не плачу, малыш…
Просто, на ангелов если так долго глядишь -
Резать глаза начинает от яркого света…
Вот и сейчас – мне уже нестерпимо светло…
Часто на ангелов, дочка, смотреть тяжело…
Спрячу давай, я опять фотографию эту…
Отражение
С каждым днём остаётся всё меньше часов,
Чтобы справиться с этой напастью.
Над страною - созвездие Бешеных Псов
Нависает оскаленной пастью.
И у тех, кто под этим созвездьем рождён
Полыхают глаза торжеством:
В превосходстве своём над людским естеством
Каждый бешеный пёс убеждён.
Но не верь подлецу и не слушай глупца,
И не бойся живущих во зле.
Высоко, в небесах, есть созвездье Стрельца
И созвездье Спецназ - на земле.
Кто идёт до конца против лжи и свинца
Не страшась торжествующих глаз.
Бог хранит над Россией созвездье Стрельца,
А Россию - созвездье Спецназ.
Пусть беснуются псы! И опять, невпопад,
Выдыхают рычащие фразы!
Не земные - небесные звёзды горят
На груди у созвездья Спецназа!
И пускай не бывает побед без потерь,
На земле невозвратных для нас -
На высокое небо взгляни и поверь,
Что бессмертно созвездье Спецназ!