И сострадательную всю любовь,
Которая всех к жизни поднимала,
Батюшка даровал им неспроста.
Она им Образ Божий возвращала.
От тех людей Россия приняла
Ту святость, как великое знамение.
И к батюшке тому сама пошла
Для окормления и для поклонения.
Один ремесленник то рассказал:
"Теперь старик я, тогда молодой был.
Годов тогда мне было двадцать два,
Но помню когда он нас посетил.
Семья была уже и двое деток.
Работал я и пьянствовал, как все.
Семья моя тогда так голодала,
Какая мысль быть может о красе?
Жена по миру деньги собирала,
Чтоб прокормить моих двоих детей.
Жили мы бедно, в бедненькой конурке,
Без радости и без любых идей.
Однажды прихожу домой чуть пьяный
И вижу будто батюшка сидит.
Сам молод, улыбается детишкам.
На руки сына взял и говорит:
"Какой сыночек славный, просто счастье.
В каморке этой просто Божий рай."
А сын мой смотрит на батюшку тоже
Серьезно и не думает играть.
Он на колени мальчика сажает
И ласково с ребенком говорит.
И кажется, что это просто чудо,
И сам Христос в каморочке сидит.
Напомнило с Евангелия беседу,
Когда Христос детей благословлял.
Хотел я возмутиться: "Что такое?
Мол, шляются тут разные опять."
Но, посмотрев, отец Иоанн сразу,
Как взглядом меня вдруг остановил.
Не мог я говорить, а только слушал,
Что батюшка от сердца говорил.
А передать не смею эти речи.
Батюшка ни в чем меня не винил.
А только восхищался моим раем,
Который дети в мой дом принесли.
И говорил, что дом уютен этот.
Где дети, там всегда тепло, уют.
Что этот рай менять бы мне не нужно
На общество, где водку продают.
Но не винил меня он, оправдал лишь
И ласково со мною говорил.
И стало мне вдруг стыдно так безмерно.
Я сам себя за все это судил.
Встал батюшка, ушел. А мы застыли.
Сижу, молчу, не плачу. В горле ком.
Жена молчит и смотрит. Как стерпеть то?
Так человеком стал я в доме том."