* * *
О.М.
Говори, говори о плечах европеянок нежных,
гнутоклювый и чувственный, слабый и вечноживой!
А замолкнешь – лишь ветер и взвоет в пределах бесснежных,
пережёванных, сплюнутых золотозубой Москвой.
А смолчишь – только падальщик и прохрипит над равниной,
костяной распахнув, с кумачовой нутрянкою, зев.
Азиатские скулы холмов перемазаны глиной,
и по мокрым щекам прорастает озимый посев...
Не молчи – да пробьётся высокий обман говоренья
через вязкую кривду осенних и зимних дождей!
Городская квартира больна теснотой и мигренью,
а за окнами – неразличимость случайных людей.
Не смиряясь, бубни, пересмешник надсады и горя,–
и цитату цикады, и лиса Улисса завет!
Отчего в этом чуждом для жёстких ушей разговоре
неизбежность сквозит, как под дверь проливается свет?
Есть отвага предчувствий. И ею пульсирует вена,
в её ритме возможно вразрез пересечь ледоход.
Причастись – и над чёрной водой пролетишь непременно.
Как напомнил ещё один Осип: «Решимость ведёт...»
-------------------------------------------------
Иллюстрация - С.Шелковый, "Поэт и его осенний ястреб",
картон, масло, 17,5 Х 24 см., 1991 г.
Мой, уже довольно давний, портрет "ещё одного Осипа" из этого стихотворения - Иосифа Бродского.
Помню, в декабре 1994 года, в Харькове, Евгений Рейн, глянув на этот небольшой картон, как-то радостно-узнающе выдохнул: " Иосиф!". И тут же добавил: "Подари!"
Даже и не знаю, почему я тогда отказал человеку, которого Бродский прямо именовал своим учителем и другом... Может быть, ради того, чтобы сегодня по сути впервые опубликовать это своё наивное произведение?..