Он поставил свечку, перекрестясь,
а потом повернулся ко мне в упор:
"Признавайся, ведь ты изменила, мразь?
Предстоит нам праведный разговор.
Как ты смеешь теперь мне смотреть в глаза?
да, пускай мы венчались не в храме здесь,
но венчала с тобой нас одна гроза -
Озерковская улица, тридцать шесть.
Я тебе посвящал и стихи, и быт.
ты спилила жизнь мою на корню.
Подожди, у меня телефон звонит.
Это кто там? Файзов? Перезвоню.
Я дарил тебе дивный и новый мир...
Это не смешно, я не про журнал.
Как посмел сотвориться другой кумир?
Как случилось так, что он всё забрал?
Только имя всуе не назови,
посвящая больше не мне стихи, -
эта церковь стоит на моей крови.
Я распят собой за твои грехи.
Я бы мог тебя запросто отпустить, -
Был бы путь твой легок и освещен.
Но я знаю - тот, кто сумел простить,
Тот однажды будет и сам прощен.
И во имя всех отгремевших гроз,
Мы молитву все же произнесем.
Потому у меня лишь один вопрос -
Так кого ты любишь? Ответь - и всё".
И молчали фрески высоких стен.
И молчал мой проклятый всеми рот.
А над нами в ангельской высоте
Улетал пропущенный самолет.
...так однажды к Богу приду, когда
для вранья не хватит мне куражу.
Тихо спросит Бог: "Изменила, да?
Но кого ты любишь?" И я скажу.