(предыдущая глава из романа «Миледи и все, все, все»
«Стал твёрже томный женский взор»
http://www.stihi.ru/2018/07/16/7201)
...Единственным воспользовавшись стулом,
она, пред Ришелье сев, как на трон,
потрафив всем этническим культурам,
всю речь перевела на моветон.
Красавица-блондинка, в пику дурам,
блистала как шпионка-эталон:
– Ну, сколько можно слепо щёлкать клювом,
тянуть осаду и терпеть облом?!
Используйте идею, как свою вы,
чтоб выпендриться перед королём.
В конце концов, за общий кус воюем!
– Вы, я и наш король. Легко втроём.
– Тупик осады все давно мы чуем!
– Надеюсь, это голос не ворчуньи?
– Взрываем порох, делаем пролом
и входим, как в ворота, по ручью мы.
И враз в войне наступит перелом,
поскольку город сразу сдаться должен,
дав нам понять, что он долгоплатёжен.
– Пока что все, блюдя свой интерес,
сдаваться отказались наотрез.
Источник информации надёжен?
– Замочек на язык ему наложен…
Сказал – а нынче сгинул он, исчез –
мне это городской головорез.
Под пыткой был ответ его не ложен –
у татя было времени в обрез,
питал он к избавленью интерес.
– И что ж за план монарху мы предложим?
Король устал. Куда мне с выпендрёжем!
И где ж ваш этот тать сейчас?
– Не здесь.
– А коль враньё? Зачем нам лишний стресс?!
Вы верите разбойнику?!
– Без дрожи.
Чтоб тать и мне солгал?! Себе дороже!
Он мог соврать мне, если бы… воскрес.
Я, если что, не только дам по роже.
Подход мой к татям жёсток и суров, –
смутила Ришелье (он поднял бровь)
ухмылка дамы, выглядя зловеще.
Словам прибавил вес оскал зубов. –
Там, где он всё сболтнул, такие вещи,
как ложь, не катят. Лжи там вовсе нет
и это, монсеньор, учла я, глядя
по месту, а ещё точней, на… свет.
Считайте, что стена нам не преграда
и вклад в осаду ваш уже воспет.
Сломаем гугенотам мы хребет!
Крах антикоролевской их морали
нагонит страх на все их города –
начнут сдаваться сами. – Впору да.
С сюжетом далеко от пасторали
устрою мушкетёрское им ралли
ночное с фейерверком у пруда.
Отлично! Нынче в полночь, до утра ли,
но в крепость мы ворвёмся. Ерунда!
Дуэль с их флотом – да, была трудна.
С английским флотом кончено! Удрали
остатки их эскадры навсегда,
и Карла, и парламент свой сердя.
Сейчас в бою, где было всё непросто
до самого последнего ядра,
сам Бекингем бы – флота их апостол –
едва ль бы что сумел. Его б и в хвост бил,
и в гриву я. Всласть дал бы по… ребру.
Мы жгли их сильный флот! У них хаос был!
Мечтал я, что их флагман потоплю…
…Нам, кстати, пригодиться мог Атос бы.
А вы дичитесь. Это не к добру.
Нельзя ли стать помягче к сентябрю?
Всю жизнь быть леди Клер вам удалось бы.
– Атоса рядом я не потерплю!
Настаиваю вновь на этой просьбе!
– Вы, в пику всем симпатиям, теплу
его к вам, отчего, не разберу,
шарахнулись, как при чуме иль оспе.
Прогнать легко… и без его вины,
коль чувству отчужденья вы верны.
– О страсти, будь он даже безголос, пел
без умолку б Атос, когда б не вы.
– Красавицы – особы роковые –
мужчин извечно мучить норовили.
Любой скажу я: Бога не гневи!
– Мужчины или прячут норов, или
доводят всё до крайней хреновни.
Таков Атос из роты де Тревиля.
– А сами обстоятельства равны,
чтоб вы в них нас и с нами же сравнили?
На выпасе – тельцы, в загоне – львы.
К примеру, бритты нынче таковы.
Ах,как мы их загнали, «лучших» в мире!
На палубах горящих бодро выли…
– Атос меня преследовал, но вы
враз, монсеньор, мой дух оздоровили.
– Увы, для Божьей церкви не новы
разборки чувств интимной хреновни.
Потворство им, коль чувства огневые,
кому-то может стоить головы.
Решать свои вопросы половые
влюблённые ни к месту здоровы.
Правы ли вы в отказе, не правы ли –
без женщин были б войны каковы?
К Атосу агрессивны вы, увы…
Решив проблемы ваши «мировые»,
я вспомнил заодно о де Тревиле.
Мне в рейд он мог бы дать хотя бы взвод
охраны, ведь в ночи пути кривые…
Атос записку с просьбой отвезёт.
Чтоб не сказали вы, что вас стравили,
поедет он сейчас уже без вас
отсюда к капитану де Тревилю.
На этом и закончим этот фарс.
Вы думали, сажать я стану в карцер
всех пылких и влюблённых в вас мужчин?
Сначала мы цепочкой умных акций
в борьбу французской и английской наций
вклад наших гугенотов… исключим.
И лишь затем, пускай и без оваций,
я – за любой амурный ваш почин.
А нынче ни к чему дразнить мужчин.
– Не верю, что ушёл флот безвозвратно,
своё лишь уцелевшее забрав.
– Британцев проучив с трудом, но знатно,
внушил я им, что тут не до забав.
Сраженья не проходят импозантно,
но нынче мы – красавцы! Я не прав?
– В победу можно верить и азартно,
но враг порою тоже верит жадно,
что вспять своё возьмёт, всё наверстав
и тоже проучив нас беспощадно.
– Упорству бриттов должное воздав,
в прогнозах остаюсь я трезв и здрав.
Британцы унести спешат свой зад, но
от трёпки не опомнятся и завтра.
И даже каждый парус их дыряв.
Гостям не по нутру французский нрав.
Их флот бежал! Последнего вслед залпа
не видел, жаль, Рошфор – был ранен граф.
Как будто что-то вспомнила внезапно,
красотка побледнела вдруг стремглав
и взвыла, здравомыслие поправ,
вид ангельский утратив безвозвратно.
Не стало ль ключевым тут слово граф?
О чём-то прошептав сперва невнятно
(как если бы язык вдруг стал коряв),
она вскричала так, что шеф превратно
мог речь её понять. Иль речь приватна?
– Немыслимый кошмар! Несчастный граф!
О, дьявол, ты безжалостно лукав!
Твой вклад в мою судьбу не маловат, но
терзал ты так, чтоб было неповадно
ослушаться тебя! Мне волю дав,
не дал мне ни в любви, ни в счастье фарта!
О нет! Ну как забыть могла де Варда
я, в памяти на час-два заплутав?! –
мадам страдала, в голос возроптав. –
Впрямь стала леди Клер я с дымным ветром.
Каким могла быть связана запретом?!
Забыть де Варда! Память скрыла мгла.
Я так им дорожу! И как смогла
я думать перестать о нём при этом?!
А граф меня любил и стал бы предан
навеки мне, когда бы ни смола!
Не думая, что пищу даст для сплетен,
поскольку был предмет любви конкретен,
«Клер» причитала, словно бы моля.
Не будучи к мадам индифферентным,
истерику считал шеф делом вредным.
Да, паника подшефной не мала.
Прелату же расклад её неведом:
началом помешательства иль бредом
повеяло от дамы? – Где смола?
Кому земля пуховым стала пледом? –
за женщиною следом шеф стал бледным. –
О чём вы говорите, дочь моя?
Причастны вы и в правду к графским бедам?
Путь графа на сегодня мне неведом.
– Боюсь, мог обгореть он дочерна!
– Пусть даже не красней варёных раков,
мёртв, жив ещё – исход тут одинаков…
Ужасно! Граф де Вард – величина
существенная для меня! Однако,
ничуть не исходя из Божьих знаков,
не ведая подвоха – вот те на! –
зря рвался он курировать коза'ков.
В мир ратных дел навек заведена,
душа в них, то открыта, то темна.
Козачьи оселедцы, будто гривы,
по ветру развиваются игриво.
Натура их для славы рождена.
Умы у них напористы, пытливы.
И что им ларошельская стена,
когда бы им побольше дисциплины,
да выйти б сразу с ними вместе нам!..
Их метким пулям, саблям, кистеням
дать только своевременно простор бы!
Их ноги, что способны на рекорды,
привычны и к земле, и к стременам.
Козачий контингент у нас отборный.
Кураж у них врождённый, непритворный
и очень заразительный. Гип-гип!
Но граф наш не козак, а лишь придворный,
и в случае с де Вардом шлейф – тлетворный.
Похоже, граф во что-то с ними влип?
Ах, да. Простите. Каламбур невольный.
Но как?! Козаки разве не могли б
спасти де Варда? Сами-то проворны
по принципу, наверно, вольной воли:
мол, собственная жизнь всегда родней,
спасайся сам, кто может, не робей.
Должно быть, граф пустился в охи-ахи,
теряя шанс иль в немощи, иль страхе –
ну так спаси беднягу иль добей,
коль встал с тобой он под козачьи стяги,
бок о бок сел с тобой на лошадей!
Какой не уберёг его злодей?!
– Пожар! Не знаю хуже передряги!
О, ваша светлость, дайте мне людей!
Поеду я на поиски бедняги!
Найду, клянусь красой своих грудей,
Клянусь своею талией осиной!
А вдруг он жив, но от своих культей
дошёл до боли непереносимой!
Страдалице, безжалостно упрям,
ответил шеф с сарказмом пополам:
– Ага! И гугеноты ждут! Нас с ними
с утра уже сдружил совместный план –
у нас такое часто по утрам.
– Спасенье графа мы с повестки снимем?!
Забьёмся по своим мы конурам?! –
не скрыла возмущения мадам.
Ей, оскорблённой юмором ослиным,
хлестать хотелось шефа по мордам. –
Как вы не понимаете! Он там
лежит и что же ждёт он, гроба кроме?!
О, дайте мне людей! – Допустим, дам.
А что мы скажем асам обороны?
Что сможем мы напеть еретикам?!
Один ночной налётчик, граф короны,
немного неудачливый в огне,
но в войнах церкви парень одарённый,
мол, оказался вдруг не на коне.
Поведаем отнюдь не желторотым.
Что! Так и объясним мы у ворот им,
мол, не прогулки ради, нагло прём?!
Мол, раненного графа обиходим –
со штурмом-то ночным у нас облом!
Обычный человеческий, мол, фактор,
а может быть, фортуны беспредел.
Мол, слёг непревзойдённый инноватор
по части штурмовых и дерзких дел,
крутой герой последних трёх недель.
Печёная земля – не инкубатор,
сгоревший луг – не лучшая постель.
Позвольте графа вынести отсель.
Он – лучший друг коза'ков и куратор
ночных, мол, и непрошеных гостей…
Что нам от ла-рошельских ждать чертей?!
Я знаю: каждый наш эвакуатор
отказ получит в виде пули в лоб.
На стенах кто заслушает наш трёп?..
(продолжение в http://www.stihi.ru/2018/07/22/1733)