Я, окромя своих годов, других не помню,
А потому, бывало, слушал стариков.
Молчал и слушал, головой кивая скромно.
Рассказы эти прошибали до мозгов.
Да, были времена, когда боялись дружно
Соседей, родственников, стен и языков,
Тогда в колхозы всей оравой шли послушно,
И жили, как рабы, без прав и паспортов.
Случайно вдруг забыв аресты и расстрелы
Гундят в эфире адвокаты палачей.
Да, есть в учебниках истории пробелы,
Но люди помнят - кто куда рулил и чьей
Сухой рукой на смерть отправлены колонны.
Фальшивкой чёрного угля не обелить.
Один палач и общий плач на миллионы.
На эти тёмные страницы свет пролить
Свидетели ещё успели, рассказали
Про холод, голод, мор, могилы без гробов.
Тогда среди своих друзей "врагов" искали,
Записывали самых ближних в "кулаков".
Проклятый культ сквозь годы жжёт и жжёт позором
Меня, не знавшего тех горестей и бед.
Лишь успокоюсь - из-под строк немым укором
Глядят ушедшие. Прошло немало лет
И повторилось, как тогда - из грязи в князи
Ворьё. Кто с совестью - остался не у дел.
Пируют на чужих столах жлобы и мрази,
Даёшь чиновничье-бандитский беспредел.
И снова смерть косой по самым неугодным,
И снова кляп тому, кто знал и не смолчал.
Проехались по лучшим, честным, благородным,
И возгордился, кто виновных назначал.
Потом ещё десятка два годов минуло.
Кто был ничем, тот и остался при своём.
Вчерашних главарей, как будто ветром, сдуло,
А их пособники клянутся - Не при чём!
Их внуки скоро могут выйти в адвокаты
Сатрапов, прихвостней, паскуд и сволочей.
Но есть же факты, акты, лица, сроки, даты,
И исповеди, что стократ слышней речей.