28 глава 11 истории.
посвящается той, что убила во мне человека.
той, что хотела свободы ценой моего одиночества.
снова парламент касается пальцев.
я, кажется, помню тебя другой -
любившей писать на дню раз пятнадцать
о том, как скучаешь, о том, что я твой.
твой маленький мальчик с характером ада,
но верящий в Бога, немного тебе,
боится забыть очертания взгляда,
но держит все страхи свои при себе.
я знаю, ты помнишь, как пахнут объятия,
в которых тонули вдвоём до утра,
какие звучали в разлуке проклятия
и как начиналась по новой зима,
как бегло подошвы касались поребрик
и ревность сжигала доверие дотла.
я ненавижу, когда скрипят двери,
когда болит сердце и конечно тебя.
сильнее привычки предчувствие счастья,
но счастье не помнит забытых имён,
звучавших в устах окружающих чаще
молитв, обещаний или вроде того.
мальчик с глазами почти карамели
со смешанным виски, залитый тоской,
сегодня не вспомнил, какой день недели,
но вспомнил твой голос, звучавший зимой,
что в верности клялся, в восьмерки в падении,
но после бездушно кричал "уходи".
я ненавижу, когда скрипят двери,
за ними мне вечно мерещишься ты.
пустые кровати заполнены болью,
всё чаще встречают бездушных гостей.
прости, моё солнце, что я тебя помню,
узнавая лицо меж других простыней.
и ни слова о нём, виноватых не ищут.
и ни слова о том, кто кого разлюбил.
счастливые бывшим не звонят и не пишут.
я счастливый, наверно, ведь тебе не звонил.
я сварил тебе кофе, как ты любишь, поверь мне.
и оставил парламент на окне изнутри.
я ненавижу, когда скрипят двери,
но тебя ненавижу сильнее, прости.