Она разлюбила бульвары с рядами фонарными –
и слева, и справа, и много раз сверху назойливо
висят фонари многоярусно, словно бы нарами
снабдил их бульвар, чтоб клялись, что на нарах им здОрово.
Она разуверилась в том, что ей Счастье положено
хотя бы за то, что Мечтою жила она сча'стливо.
СудьбЫ колея заморожена и запорошена,
кто знает насколько? И кто разморозит участливо?..
. . .
...В чертах одиночества – свежий налёт напряжённости.
При хрупкости женской в ней странность костюма мужского.
Во взоре не просто печаль. Пустота отрешённости.
Бесстрастное зеркало больше не шлёт ей укора.
Трагично обдумав исход свой, ещё не поранив вен,
не знает она: есть для жизни примета благая.
Но взор вдруг столкнётся с коротким настенным посланием
на уровне окон её: «Я люблю тебя, Галя»!
И этим нетленным и искренне чувственным граффити
ускорит по венам течение жизни с надеждой.
И та, что печально несла через дни образ травести,
откликнется женским началом... при той же одежде.