Наш город превращается в печальные руины.
И только свет надежды освещает темноту,
Как будто лучик солнца средь заснеженной равнины,
Даруя поглощённую метелями мечту.
И только голос веры словно тихая соната
Доносится из самой потаённой глубины.
Над чёрным пепелищем вырастающего ада
Кружатся запрещённые действительностью сны.
Бесплотные, они образовали легионы,
Заполнившие дымом багровеющий астрал.
Холодный ветер клонит малахитовые кроны,
Пронизывая душу, как заточенный кинжал.
А мы с тобой являемся погибшими при жизни.
Моря и океаны проливаются слезой.
Обугленное небо, наклонившееся в тризне,
Роняет дождь затянутый, холодный и косой.
Сквозняк не пропускает даже самой мелкой щели.
Серебряная изморось сковала провода.
Над городом взмывают одинокие качели,
Как символ детства, канувшего в Лету навсегда.
Наш город превращается в обитель приведений.
Как часто, воскресая, он внезапно умирал.
И эта мимолётность совершенных убеждений
Больнее тишины и одиночества зеркал.
На самом деле ждать чего-то лучшего не надо.
Иначе будет только многократно холодней.
И я бегу по гибнущему городу куда-то,
Сквозь ширму звонко бьющихся неоновых огней.
Отныне всё равно придёт ли завтрашнее утро.
Трезвон колоколов звучит откуда-то из вне.
Он вторится в глубинах подсознания, как сутра.
Повсюду только полночь, навевающая мне
Холодный и бесплотный силуэт из зазеркалья.
Наш храм уже полвечности, как выгорел дотла,
А прах его развеян над пустынной магистралью.
Одна лишь только вера ослепительно светла.
Её далёкий свет напоминает свет в тоннеле.
Среди кромешной тьмы успокоительный поток.
Я вижу, как взмывают одинокие качели.
Наш город безнадёжен и отчаянно жесток.
14.07.2018