Ты молчишь, а потом бросаешь в сердцах:
«Ничего мне не жаль».
Был бы толк в наших встречах на Эльбе,
а то ведь одна печаль.
И какая-то муть поднимается медленно вновь со дна.
Ты же сам по себе, а я… я опять одна.
Заряжай свой тяжёлый новенький арбалет.
Я смотрю, ты прицелился, шансов к спасению нет.
Ну и ладно, стреляй, Робин Гуд, мне видимо всё равно,
Потому как прострелено всё насквозь и давным-давно.
Через раны я бешено чувствую сквозняки,
Значит настежь все двери, и сломаны вдрызг замки.
У меня что ни день, так какой-то сплошной цейтнот,
И пою я опять фальшиво и мимо нот.
Я, конечно же, рушусь как башня и сыплюсь в пыль.
Меня нужно собрать в пакетик и сдать в утиль.
Потому как видеть никто у себя не рад
Этот старый, совсем не ценный антиквариат.
Мне бы взять и на всё решительно наплевать,
Перестать воевать с тобой и с собой и чего-то ждать.
Отпустить, как мудрые говорят, и ещё простить.
А потом запустить воздушного змея и дальше жить.
И вздохнуть свободно, и больше не прятаться средь теней.
И стоять на ветру и смотреть, как летает
Воздушный змей.