В память вонзается острыми пиками,
ноет забытыми старыми ранами,
малоприметная, но многоликая,
тихая скромная, но многогранная.
С нежностью, маминой тёплой ладошкою,
ветром волос твоих прядью играется;
хлебною коркой, водою намоченной,
с сахаром на языке ощущается;
льется, журчит родниками целебными;
плещется озером, мелкой речушкою;
манит равниной ржаною ли, снежною ль;
душу тревожит забытой церквушкою,
дымом из труб, что висит над околицей;
стелет ковры всё с цветами да травами.
Там по особому дышится, молится,
самое трудное - всё понимаемо.
Вьется, петляет дорожками, стёжками;
пылью дорожной за кожу цепляется;
стонет кручиной-тоской безнадёжною,
плетями плачущей ивы-красавицы.
Росами моет, асфальтными вёрстами
вдаль убегает и не возвращается;
плачет, кричит пустырями, погостами,
хатами, вросшими в землю пугающе.
Запахом - липы ли, сена ли, мяты ли -
словно дурманом пробьёт опьяняющим;
бланком открытки, конверта примятого
молит, зовёт: "А приедешь когда ещё?".
Будто скрывая плохое, хорошее,
не беспокоит до часа, до времени,
только звонками из дальнего прошлого,
снимками, снами стучится по темени.
Тихо окликнет скрипучей калиткою,
веткою груши дотронется, балуя,
скромных размеров - значенья великого -
милая родина, родина малая.
***
...Болью особою, раною рваною
метаморфоза к безжизненной нежити
не зарастёт ни рубцами, ни шрамами.
...Малая родина, где же ты, где же ты?