из-нанка из-нанки
она, возможно, и врала, что ей восемнадцать;
но,вот, больше или меньше - кто его знает.
буратин по утрам думать не любит, особенно при посторонних; что она его жена - это он ей ночью сказал, вроде как в шутку - на вопрос - женится ли он, как положено, после третьего раза в рот - она вряд ли это всерьёз, просто, поговорить, она ж молчать не могла. тем более, он ленился что-то говорить больше трёх слов или трёх букв, а ей особенно было необходимо беспрерывно болтать, даже комментировать весь интим, когда акт затягивался, если рот не занят, но он ей не мешал, это всё равно, что телевизор, пусть программ немного, картинок немного, зато тексты её были многосериальные, и познавательные, и бытовые, и научные, и медицинские, хотя буратин не прислушивался - невольно что-то откладывалось в голове,
Например, она несколько раз возвращалась к теме длинного носа, ещё насчёт того, что представляла себе буратино маленьким мальчиком, пусть и с длинными носом и огогогом, но деткой, а тут почти дедушка с длинными причандалами на её "бедное приключение", - он время от времени вяло размышлял, поддавая ей ритм, насколько у неё опыт богат, насколько у неё фантазии богатые - видимо, так давно не общался в постели, что основательно забыл женскую натуру не только анатомически, но и в плане речевого богатства;
возможно, это странно, но в паузах и она умолкала, видимо, её ритм только и толкал на излияния, она, правда, старалась перед ним двигаться, видимо, собственные её прелести ей покоя не давали, когда не использовались интенсивно, все длинные ножки, попка, - да разве перечислить всё, что надо было смотреть и тискать...
но молча.
на его достоинства внимание обращала лишь при готовности, она не признавала усталости, меряла всё по готовности его "главного носа" - встал - пожалуйста, работай; как на заводе;
почему он всё не мог понять её возраст - удивительно, неужели он настолько пропускал мимо ушей её вещания?
так, тогда, зачем он лениво размышлял, кто она.
слушал бы внимательно - ещё б её биографию составил бы.
пиво убывало не очень быстро, гостья никуда не спешила, он тоже.
скучать она не давала, но и его как-то не тянуло подолгу отдыхать, вроде, опять же, как без включённого телевизора чего-то не хватает, так и он втянулся в беспрерывную качку, будто, вдобавок, это стало его служебной обязанностью.
позвонить ей разрешил, что интересно, прислушался - она говорила со своим парнем, даже ещё его упрекала за ревность, её обида была такой искренней, что буратин размышлял - а если б на том конце провода был, например, он сам - мог бы хоть как-то понять, что его милая беззастенчиво изменяет? сказал себе: нет, близко б не мог представить, что милая вовсю строгает чужой "нос", да ещё без презерватива, в общем - душа человека - потёмки.
она словно услышала его мысли, зажала трубку и прошипела:
- ну, вот! зачем спустил? теперь буду думать про дээнку... а мой сюсик не допросится туда!
- как - "не допросится" - всё ж удивился буратин, слезая с неё. - а чего не дать?
- чего-чего! - сказала она сердито, не слушая телефон. - А пусть женится сначала! А я его перчик как тогда буду отсасывать? неприлично же!
- логично, - сказал буратин, думая уже вставать.
- не-не-не-не! - схватила она рукой с телефоном за его "нос". - ты куда? на место всаживай до полива!
- а есть гандоны...
- вовремя вспомнил! нет уж, давай-ка весь полив в мой тазик...
- там телефон...
- что? вот я жопа... что ему сказать? я же сейчас на работе, ты начальник, нет, ты садовник - давай, давай, давай, работай! сюсик, я же на работе, давай потом поболтаем. всё, чао.
в этом мире всё сложно, стал думать буратин, а тут такая упростительница, всё за тебя подумает и направит как надо.
в любви не только сердце важно, но и другие органы.
***