Из сборника «Ballads of a Bohemian» (1921)
LUCILLE
ЛЮСИЛЬ
Вы слышать могли о «Нэнси Ли», как эта бадья из ольхи
Ушла к берегам ледовитой земли на поиск полярной блохи.
Ведь то был каприз князька одного поймать эту мелкую вошь,
К тому ж золотой соверен для него был тем, что для нас медный грош.
Мы тронулись в путь, и радостно грудь вздымалась на пенных волнах.
Улов был неплох: поймали мы блох волков и больших росомах.
Сердца расцвели, когда мы смогли поймать паразитов куниц,
А также лосей, овцебыков и вшей карибу и бурых лисиц.
Венчал наш успех раскатистый смех от пойманных блох байбаков,
А также песцов, таежных сурков, тюленей и синих китов.
И мы на снегу в веселом кругу плясали вовсю ригодон
У заячьих нор, направив свой взор к луне, что сияла меж крон.
Но время пришло брать в руки весло и всем отправляться домой.
Но стоит ли петь, коль белый медведь не пойман был с ценной блохой?
Наш шкипер в конце изменился в лице и молвил: «Хоть кончился срок,
Хочу я, чтоб ты у стылой воды продолжил охоту, сынок.
Нам всем дорога медвежья блоха, ведь с ней не сравнится ничто.
И, как на духу, скажу: за блоху получишь “монархов” все сто».
Но я покачал головой и сказал: «Нет, кэп, никаких больше блох.
Проси-не проси, спасибо, мерси, мне жизнь дорога, чтоб я сдох!»
Но старый козёл, плюнув в пенный рассол, промолвил: «Удачи тебе!
Не хочешь за сто — иль ты, иль никто — за двести пойдешь по тропе!»
Друзья на корме мне махнули во тьме, и вот я остался один
Несчастья терпеть, где белый медведь бродил меж арктических льдин.
О, тяжкие дни! Казалось, они не кончатся в царстве теней.
Я, участь кляня, сидел у огня с подружкою трубкой моей.
Чтоб грусть одолеть, я пробовал петь, но песня кончалась мольбой,
Где плАвник мерцал у сумрачных скал, что вынес на берег прибой.
Подобен был облаку белый медведь; он виделся мне в небесах,
Готовый напасть: клыкастая пасть и адское пламя в глазах.
На стылой земле я ставил во мгле капканы, как траппер-мастак,
Но в них попадал не тот, кого ждал (медведь, видно, был не дурак).
Мой путь наперёд был скованным в лёд, мой путь был потрескан и рван.
Подумалось вдруг: «За что столько мук, коль этот ошкуй не обман!»
Но как-то домой я брёл сам не свой и вдруг услыхал у избы,
Почти что впритык, неистовый рык медведя, что встал на дыбы.
Я вскинул ружьё, блеснуло цевьё и — мёртвый он камнем упал...
В белесом пуху нашел я блоху — блоху, что так долго искал!
Ну вот, наконец, ты попался, малец! Другого и быть не могло.
Я сунул трофей в коробку, ей-ей, и спрятал себе под крыло.
И крышка была у нее из стекла, чтоб было малютке светлей,
Чтоб блошка скакать могла и играть, а я наблюдал бы за ней.
Я рядом сидел и песенки пел; был с ней на короткой ноге.
Ее я любил и сытно кормил на своей волосатой руке.
Того, кто в снегах, понять в городах не в силах за тысячи миль.
И как только мог я крошку берёг, — её окрестил я «Люсиль».
Но всякой зиме приходит конец и льдины по морю пошли,
И в бухте, меж дел, я шхуну узрел, и это была «Нэнси Ли».
Тут вскоре пристал спасательный ял, где всяк был исполнен очей,
И каждый был рад и счастьем объят, увидев мой ценный трофей.
Потом было всё как прекраснейший сон; но нужно кончать мой рассказ...
Мы майским деньком на встречу с князьком отплыли в назначенный час.
В цветущем краю, как будто в раю, жил князь у себя во дворце
С толстушкой-княжной в парче дорогой, в своем золоченом венце.
В роскошной светлице мы были одни — лишь я, добрый князь и княжна.
И радостный князь, смеясь и резвясь, велел принести нам вина.
И я показал коробчонку мою, поведав не сказку, а быль.
Я их возбудил, коробку открыл — оттуда как прыгнет Люсиль!
О, князь был так рад! — Такой маскарад он видел, пожалуй, впервой:
Представьте, Люсиль танцует кадриль на скатерти рядом с княжной!
Мой добрый князек достал кошелек и тут же мне в руку вложил,
И молвил: «Возьми! Ведь ты лёг костьми пред тем как малютку схватил!»
Но в тот самый миг послышался крик, схватился за бороду князь.
И взвыла княжна: «Люсиль! Где она?!» — Исчезла! Какая же мразь!
«Она где-то здесь», — сказал высший свет, и мы стали дружно искать
Ее под столом, потом под ковром, терпенья нам не занимать.
Я с грустью сказал: «Печальный финал. Нас всех усыпил ее пляс!
Моя здесь вина, и все же она, на ком-то должна быть из нас.
Прошу не корить меня и простить. Есть способ проверить один —
Пойти за престол, я каждый камзол готов осмотреть, господин»...
Средь белых палат с макушки до пят я всех, кто там был, осмотрел.
Но тщетно — Люсиль «осела» как пыль, а я, остолоп, в лужу сел.
И тут молвил князь, чело почесав: «Ей было б резонно вполне
Тут выбрать наряд побогаче, — я рад, коль тварь эта будет на мне».
Князь вышел за дверь, но вскоре предстал с лицом будто смерть на кону:
«Ее нет на мне, ее нет на вас...» — Мы глянули все на княжну.
Княжна удалилась (послышался крик) и выросла вновь у дверей,
Два пальчика сжав, «О Боже» сказав, с улыбкой до самых ушей.
«Наш приз дорогой — он здесь, он со мой! Ее я нашла в тот же миг!»
Весь двор ликовал, я к ней подбежал, но тут же главою поник.
Вцепился я в трон золотой и стоял, качаясь как в поле ковыль...
Ах, да, то была блоха, но она... она была не Люсиль.
--
Перевод: Константин Николаев http://www.stihi.ru/2016/11/13/4904