Будто домой, входить в петлю,
Похуй, я же не в Роттердаме,
Я гигант духа, прости, больше не сплю,
На порезах руки словно на панораме.
Шнур повесится на шнуре,
Грибоедов объелся грибов, и не оставил шанса,
Я повешусь на глазах у детей во дворе,
Чацкий застрелился во время преферанса.
Все скудные музыканты сдёрнутся на игле,
И я титан духа, я знаю,
Депутаты подавятся дорогим суфле,
И я титан духа, и я умираю.
Вот уж ирония: и не осталось людей,
Остались лишь кости, смешно болтающиеся в петле,
Никто не встретит приход теплых дней февралей,
Ведь радость осталась на загнившей игле.