Беззвучное время свой мерный полёт
Доныне с тех пор продолжает.
И пусть разделяют нас тысячи лет,
Но слово об этом не скоро умрёт,
Ведь эту историю знают.
Я сам её слышал из уст старика,
И образ тот жив в моём сердце пока…
_______________
Когда-то давно, среди гор и пустынь,
В земле обетованной люди
Томились одним ожиданьем простым,
Как путник вдали очага ищет дым,
Как ждём выходного мы в будни -
Спасителя ждал иудейский народ,
И много их было, но каждый - не тот.
Куда ни посмотришь: торговец иль раб,
Священник, пастух или воин –
Все спорят и ждут, и о том говорят,
И молятся Богу: «Давно бы пора!
Неужто народ не достоин?»
Их мысли – как воды в кипящем котле…
И были волнения в этой земле.
Тогда над страною господствовал Рим
Рукою стальных легионов,
И ждали: Мессия, Божественный Сын,
Спасёт от захватчиков мигом одним,
Себе он наденет корону.
Но, кажется, нет силе римлян конца,
И мысль о свободе томила сердца.
В те дни на дороге, что в Иерихон,
Собравши последние силы,
Слепой Вартимей, совершая поклон,
Просил подаяние. Нищим был он.
Овечка его приводила -
Туда и обратно - домой, ведь она
Была как животное очень умна.
В лачуге заброшенной нищий слепец
Свои одинокие годы
Влачил, как умел, не стремясь во дворец,
Молясь, чтоб услышал Небесный Отец,
Надеясь Ему быть угодным.
Он жил одиноко; давно унесла
Всех близких болезнь, как улыбку с чела.
Когда-то давно Вартимею от них
Досталась ягнёнком овечка.
Её на коленях при жизни родных
Взрастил он, любя, как лелеет свой стих
Поэт, воспевающий вечность.
И, в спину уткнувшись овечке своей,
В суровые будни рыдал Вартимей.
«О Боже, Ты праведный, истинный Царь,
Призри на слепого страданье!
Господь, не ропщу, но я знаю, что встарь
Ты жил средь народа: о том в календарь
Торжеств поместили названья.
Всевышний, не телом скорблю я, – душой:
Зачем я рождён? Почему я такой?
Но верю я, Бог, что наступит пора,
Когда Ты, как раньше, народу
Проявишь Свой свет и начнёшь собирать
Всех тех, кто томился по Богу вчера,
Кто жаждет живую пить воду.
Тогда меня вспомни: и я жажду пить!
Ты знаешь, что не с кем мне боль разделить».
Молитвы слепца, тихих слез благодать
Всевышний призрел… Вот однажды
Бездомного пса пожалеть, приласкать
Дитя захотело и стало бежать
За ним, говоря: «Ну, куда ж ты?»
И пса образумили крики: «Постой!»
И он обернулся, виляя хвостом.
Дитя было девочкой; смехом зайдясь,
Она к беглецу подбежала,
Рукой обвила и ласкать принялась,
Нечаянно платье запачкала грязь,
Но мило при этом сияла.
А пёс, улизнув, отбежал и застыл,
И голову на бок призывно склонил.
Так несколько раз повторялось подряд:
Манил пёс ту девочку, словно
Цветочный манит наших жён аромат,
А лучше - красивый и новый наряд,
И шла она беспрекословно,
Не зная, что пёс тот её неспроста
Так долго заманивал в нищий квартал.
Теперь он как будто уже не спешил,
Дитя с ним довольно играло.
Вот выбилась девочка вскоре из сил,
Хотела уйти, но её не пустил
Тот пёс - ему всё было мало!
Как только дитя его стало бросать,
Он зубы оскалил и начал рычать.
Тут девочку начал окутывать страх:
«Ты что? Отпусти! Ну, довольно!»
Она зарыдала, но в пёсьих глазах
Лишь злоба светилась; обидчиком став,
Он явно хотел сделать больно.
Пёс злобно залаял; дитя, как во сне,
Назад отступая, прижалось к стене.
На лай тот откликнулись новые псы!
Вот слышно: они, приближаясь,
Залаяли так же вдали и – увы! -
Не в пользу ребёнка склонялись весы.
Рыдало дитя, видя стаю!
И не было рядом того, кто б помог…
Но - нет! Не забыл, видно, девочку Бог!
Лачуга, к которой прижалось дитя,
Открылась. И с пламенным криком
Оттуда, услышав беду, что хотят
Напасть на ребёнка, ничуть не шутя,
Псов несколько злобных и диких,
Поднявши свой посох из узких дверей,
На улицу вышел слепой Вартимей.
«Скорее сюда!» - он тогда закричал,
И девочка бросилась тотчас!
И посох слепца, его крик испугал
Жестокую стаю: их злобный оскал
Остался без жертвы! Их участь
Была - постояв, разбежаться потом,
Когда Вартимей принял девочку в дом.
«Не бойся, дитя, проходи и не стой -
Здесь только лишь я да овечка!
Тебя мы с овечкой проводим домой».
«А как же назад, ведь ты, дядя, слепой?!
Ведь ты заплутаешь, конечно!»
«О, нет же, не плачь: от ворот до ворот
Овечка обратно меня приведёт».
«Овечка? – ребёнок рыдать перестал, -
И вправду овечка Вас водит?»
«Да, правда, дитя. Ведь её неспроста
Вожу на верёвке, и вместе мы так
Живём наши долгие годы.
Она помогает мне дни коротать
И в хижину дверь иногда открывать»…
И вот - через время - домой проводил
Дитя Вартимей, с ним овечка.
- «Ты видишь свой дом?» - он ребёнка спросил.
- «Да вижу!» - «Прощай! Наберись новых сил
И больше не будь так беспечна.
Не дай обмануть себя снова врагу!
Я ж дальше с тобою идти не могу».
…Прошло много дней, словно утренний сон,
И снова просил подаянье
У редких прохожих, жарой опалён,
Склонясь у дороги, что в Иерихон,
Слепой Вартимей; и преданье
Гласит нам, что он очень долго грустил,
Что имя у девочки той не спросил.
Однажды до слуха слепого дошли
Знакомого голоса звуки:
- «Отец, это он!» - прозвучало вдали.
- «Молчи, не позорься!» - ей твёрдо велит
Другой голос, строгий до скуки…
И тихо к слепому дитя подошло,
Сияя от радости детским челом.
Но крепко отец руку девочки сжал,
И девочка молча достала
Монету в динарий, и жёлтый металл
Метнула слепому; слепой её взял,
Назад протянул, и сказал он:
«Здесь много, дитя, для моей слепоты.
Дай меньше, коль нынче добра ко мне ты».
Но голос отца сухо проговорил:
«Спасибо за дочь!» Он в молчанье,
За руку держа, свою дочь уводил,
И было слепцу нужно множество сил
Напрячь, чтобы спрятать рыданья!
Он тихо молился душою своей:
«Зачем же так холодно сердце людей?!»
Но сердца ребёнка коснулся тот миг!
Она, гнев отца вызывая,
Назад оглянулась, и слышен был крик:
«Я вас отыщу!» Её голос проник
К слепому от дальних окраин,
Потом, словно эхо, то там, а то тут
Звучало: «Меня Суламита зовут!»
Потом минул год… Всё как прежде вокруг:
Слепой и овечка в лачуге
Прожили обычно. Но осенью вдруг
Услышал слепой Вартимей чей-то стук;
Овечка застыла в испуге.
Вот дверь отворилась, и голос за ней
Воскликнул: «Нашла я тебя, Вартимей!»
С тех пор Суламита тайком навещать
Хотябы раз в месяц старалась
Слепца Вартимея. И надо сказать:
Творца за такую Его благодать
Слепой прославлял, и, казалось,
Он стал забывать безнадёжности тень,
И духом воспрянул, поднялся с колен!
Шло время вперёд… Суламита росла.
Она, приходя к Вартимею,
С овечкой играла, лепёшки пекла,
Своим щебетаньем немного тепла
Дарила. Он чувствовал с нею
Дыханье весны, её песен мотив,
Когда шло дитя, чтоб воды принести.
И часто от девочки слышал рассказ
Слепой Вартимей: «В Галилее
Великий Пророк появился сейчас,
И слово Его не набор дутых фраз!
Оно сил известных сильнее!
Оно может слабых, больных исцелять,
Жизнь мёртвым дарить, силы зла изгонять!
Погибшие души врачует оно!
О Царстве Небесном то Слово!
Оно обратить может воду в вино,
Оно Божьим светом как будто полно!
И толпы народа готовы
Ходить за Пророком, и слышно из уст:
«Не Он ли Мессия - Пророк Иисус?»
Но спорят о Нем фарисеи и знать.
Ведь шутка ль: Пророк заявляет,
Что грешных пришёл Он на землю спасать,
Что в Царстве Отца есть для них благодать,
Что, дескать, они в двери рая
Вперёд фарисеев и знатных идут
За то, что они в покаянье не лгут».
И, тихо дивясь на такие слова,
Качал Вартимей головою:
«Пророк не солгал, и людская молва,
Назвав Иисуса Пророком, права,
Но знать совладает с толпою.
Тот жизнью Своею рискует Пророк…
Ах! Дал бы услышать Пророка мне Бог!»
В таких разговорах шли редкие дни…
Но вот незаметной порою
Остались слепой и овечка одни.
Уж долго никто не проведывал их
Той ранней восточной весною.
Напрасно лачуга открытой была,
В ней нет Суламиты: она не пришла.
Однажды шли путники мимо слепца.
Один задержался, всмотревшись,
Потом закричал: «Это ты?!» – и в сердцах
К слепому шагнул; и узнал тот отца -
Отца Суламиты, конечно!
Лицо исказил его внутренний стон!
И вдруг на слепого набросился он:
«К тебе моя дочь, не послушав меня,
Тайком от родных приходила!
Теперь она при смерти! Что тут пенять:
Ей жаль стало нищего… Кто бы мог знать?!
И вот моя дочь - у могилы!
Ни врач, ни священник не могут помочь!
Ты – жалкий - украл у меня мою дочь!»
И посохом гневно ударил своим
Слепого отец Суламиты,
И вновь замахнулся, но вовремя к ним
Сбежались прохожие: «Хватит, Рувим!
Ведь нищего можешь убить ты!
Побойся греха, в горе Бога моли!»
Отца оттащили и вдаль повели.
Овечка прижалась к слепому, дрожа.
Он плакал, беззвучно стеная,
Ведь новость острее любого ножа
Пронзила его… Он хотел бы бежать,
Он жизнь бы отдал, не терзаясь,
Лишь только б жива Суламита была!
И струйка крови со слезами текла.
С тех пор себе места слепой не имел.
Он ночи и дни к Богу с воплем
Взывал, говоря: «Пощади свой удел,
Дитя исцели, чтобы снова горел,
Чтоб не был души свет растоптан!
Помилуй, Господь, не отвергни в мольбе!
За жизнь Суламиты всё б отдал Тебе!
Но нищ я и наг; всё богатство моё -
Вот эта овечка, Ты знаешь:
Она мне - глаза, но, мой Боже, её
Тебе я отдам, лишь бы был исцелён
Ребёнок, меня посещавший!
Мой Бог, я молю: сотвори чудеса!» -
В отчаянье нищий взывал к небесам.
…И вдруг ранним утром, той хмурой порой,
Усталостью, горем разбитый,
На миг в забытьё погрузился слепой,
Но тут же очнулся, как будто водой
Студёной внезапно облитый.
Дул ветер, лачугу пронзая насквозь,
И понял слепой: верно, что-то стряслось!
Овечка заблеяла, будто понять
Смогла Вартимея тревогу.
Собрался слепой: он решил отыскать,
Пусть даже придётся рыть каждую пядь,
К заветному дому дорогу,
С овечкой своей, сжавши посох в руке,
Ни адрес не зная, не встретиться с кем!
Был долог и труден слепого поход…
Прохожие будто не знали
Торговца Рувима, и где он живёт.
«Зачем тебе, нищий? – смеялся народ, -
Овцу твою купят едва ли!»
И горько склонялась слепца голова…
Но вдруг он услышал такие слова:
«Слыхали, что сделал сегодня Господь -
О чуде в семействе Рувима?
Как Бог исцелил его дочери плоть.
Ту дочь, что недуг не могла побороть!
Ту дочь – Суламита ей имя, -
Что думали нынче: должна умереть.
И звали родство над усопшей скорбеть!
Отец, окрылённый, зовёт всех на пир,
Ведь дочь и встаёт, и смеётся!
А было ведь только вчера не до игр,
Сегодня же диву даётся весь мир!
И новость о чуде, как солнце,
С утра пробуждает, волнует умы.
Давайте на пир поторопимся мы!
Слепому от новости спёрло в груди!
Не слышал он дальше что-либо,
Он так взволновался, что дальше идти
Не мог, он присел и бессильно твердил:
«Спасибо, Всевышний! Спасибо!»
Потом сквозь туман он услышал вопрос:
«Так Бог исцелил? Иль опять Тот, Христос?»
- «Какая Вам разница, был у неё
Иль не был Христос, но без Бога
Не может быть чуда!». - «Так нам разве врёт,
Что силу Христу не Всевышний даёт,
Седой фарисей в синагоге?»
«Не знаю. Пойдём, можем пир пропустить,
Ведь завтра Рувим хочет дочь увезти!»
«Куда? Почему?» Но обрывки тех слов
Пропали меж новых прохожих…
Поднялся слепой, но как будто назло,
По улице гнать стали чьих-то волов,
И гнали слепца с ними тоже:
«Пошёл! Прочь с дороги! Овцу забирай!»
И брёл он домой, прижимаясь к дворам…
…Дорога, ведущая в Иерихон,
Степенно холмы огибает.
По ней шёл с овечкой, жарой опалён,
Собой замыкая паломников сонм,
Слепой Вартимей, точно зная,
Что правильный путь распростёрся пред ним;
Ведь шёл он обратно в Иерусалим!
Священник слепого встречал на пути:
«Сын мой, я давно тебя знаю.
С овцой заплутал ты сегодня поди,
Идёшь ты неправильно; нужно идти
Обратно. Тебе предлагаю
Держаться меня: я тебя отведу
Туда, где тебе подаянье кладут».
«Спасибо, учитель, я верно иду,
Обет исполняя, в столицу.
Ответил Господь на слепого нужду:
Отвёл от ребёнка лихую беду!
И вот я иду, чтоб явиться
Пред Господом в Храме великом, и там
Всевышнему в жертву овечку отдам!»
Дивился священник: «Послушай, мой сын,
Отца твоего мне когда-то,
Когда не имел ещё этих седин,
Узнать довелось, и поверь мне: один
Ты не проживёшь и декады!
Овечка тебе - и глаза, и тепло…»
И смолк Никодим с потемневшим челом.
«Постой, Вартимей, и послушай меня:
Я дам тебе денег довольно,
Ты их на другую овцу обменяй.
Я знаю: Творец тебя сможет понять,
И в Храме, в столице престольной,
Ты сможешь пожертвовать Богу Творцу
Ту купленную за монеты овцу!»
«Спасибо», - стал вновь Вартимей говорить, -
Но я обещал Богу эту!
Как можно Тому, Кто души твоей нить
В руке своей держит, солгать и забыть?
Нет, я не могу, не по мне то!»
И, молча, священник, помедлив в ответ,
Качал головою слепому вослед.
…Раскинулся на Иудейских горах
Прославленный город Давидов.
Его Вартимей видел только во снах,
А нынче в его величавых стенах
С овечкой своей безобидной
Он шёл, замыкая паломников сонм,
И слушал толпу, и шептал: «Это сон».
Вот к Храму дорога, гора… Вот и Храм!
И сердце слепого трепещет.
Сжимая верёвку, он чувствует там:
Овечка, ступая за ним по пятам,
Волнуясь, трепещет не меньше.
И трудно слепцу на душе оттого.
Замедлил он шаг в этот час роковой.
Вдруг слышит он слово: «Кто душу спасёт,
Гнушаясь Меня у порога, -
Её потеряет, но жив будет тот,
Кого не страшит за Меня эшафот, -
Тот будет спасённым у Бога!
И кто средь греха постыдится Меня, -
Того постыдится Отец Мой принять!»
Очнулся слепой Вартимей: Кто так мог
Сказать, озарив его горе?
Ужели, оставив небесный чертог,
К нему средь толпы обращается Бог?
И снова услышал он вскоре
Слова, от которых трепещет душа!
Стоял Вартимей так, не смея дышать.
«Кто жаждет душой - приходи ко Мне, пей!
Кто страждет - во Мне утешенье!
Я - Путь есть и Истина, Жизнь для людей,
Я - дверь в небеса; и в теченье трёх дней
Сей храм от его разрушенья
Я снова воздвигну во славу Отцу,
И тех, кто Мои, Я к Себе вознесу!»
- «Кто Он?» - закричала толпа. - «Он пророк!» -
Сказал кто-то возле слепого.
- «О нет!» - прошептал Вартимей, - «Это Бог!»
- «Нет, Он богохульник! Его за порог
Прогнать, не пускать Его снова!»
Слепой понял всё, он спросил у людей:
«Кто так говорил?» - «Иисус Назорей!»
И слёзы из глаз у слепца потекли…
Он понял: вот здесь, вот тут, рядом -
Не там, в неизвестной небесной дали,
А здесь, на холмах Иудейской земли -
Господь! Тот Господь, Кто - отрада,
Кто - жизнь, Кто - стремление нашей души,
Кому он молился в полночной тиши!
Но снова кричал кто-то гневно в толпе:
«Хватай Назорея! Камнями
Побить его должно!» И в тихой мольбе
Средь шума толпы потянулся теперь
Невольно слепец наш руками
К Христу Назорею, затрясся он весь,
В слезах закричав: «О, помилуй, я здесь!»
Но что-то случилось, и крики толпы
Слепца заглушили моленье.
Народ забурлил, и с толпою прибыл
Охраны отряд, но стал словно слепым,
Ведь, всех приводя в изумленье,
Прошёл невредимым средь гневных угроз
И вышел из храма Спаситель Христос…
«Послушай, послушай!» - слепца тормоша,
Паломник, с ним шедший в столицу,
Твердил Вартимею: «Успеть поспешай!
Зачем потерялся? Быстрее решай,
Что жертвуешь… Может случиться,
Что мы не успеем!» В ответ Вартимей
Очнулся: «А где ж Иисус Назорей?»
«Покинул Он храм, Он не скоро теперь
В Иерусалиме быть сможет.
Ему здесь грозит неминуемо смерть
За слово. Его фарисеи, поверь,
Теперь захотят уничтожить!»
И сердце слепого застыло в огне!
Всё дальше случилось с ним будто во сне…
С печалью исполнил обет данный он,
Потом из Иерусалима
По пыльной дороге, что в Иерихон,
Согнувшись побрел… Но поможет ли дом?
Не будет ли домом могила?
И в месте, где милостыню вопрошал,
Отстав от паломников, нищий упал…
Паломники звали его, но слепой
Не слушал: «Оставьте, идите!
Останусь я здесь, тут найду я покой,
Ведь с кем же дорогою пыльной домой
И из дому буду ходить я?
Один я теперь, подаянье прося…»
Дивился тому средь паломников всяк.
Вот ночь… Вот дорога, стирая мечты,
Петляет средь гор Иудеи.
Близ Иерихона в молитве застыл
Слепой Вартимей; он к Творцу говорил
Слова, что дел многих сильнее!
Ведь нищий слепец, несмотря ни на что,
Прославил Творца в той молитве простой!
Средь долгих часов Вартимей повторял:
«Я прожил достаточно, Боже,
Пускай наступает мой скорый финал,
Но не долголетья я в жизни искал -
Искал я Тебя, Ты дороже
Здоровья, богатства и жизни моей!
И вот: я на склоне теперь моих дней…
Пускай я один, пусть я нищ или наг,
Пускай я погибну, но знаю,
Что зря клеветал о Спасителе враг!
Пришёл Ты к Израилю не на словах -
Услышит Мессию Израиль!
За это открытье - спасибо Тебе!
Теперь я о жизни не буду скорбеть!
Искал я Тебя - нет, не зря! - но молю
(Вдруг здесь суждено умереть мне):
Ты в Царстве Твоём душу вспомни мою,
Там, в небе, где ангелы славу поют.
А я, преклоняя колени, -
Ты знай, - ожидать не оставлю Тебя…
Прости, если ждал, ожидать не любя!
Помилуй, что ропот ко мне подходил,
Прости за отчаянья муку!
Прости, что любовью Твоей не любил,
Когда у родительских тихих могил
Я плакал, кусал свои руки…
Прости, что к Мессии пробиться не мог,
Прости, что искал недостаточно, Бог!»
Но что же… Рассвет. День вещает заря.
Слепой Вартимей не заметил,
Как шёл кто-то мимо, своё говоря.
Неужто молился слепой наш не зря?
Но кто же все люди - вот эти?
Кто поднял так рано весь этот народ?
Что это такое? Кто это идёт?
И слышит: как гром среди ясного дня,
Как свет средь темничного вида,
Как жизнь у могил, как приказ, чтобы снять
Оковы раба, как возможность дышать,
Идёт Иисус - Сын Давидов!
Вскочил Вартимей, место то осеня,
Крича: «Сын Давидов, помилуй меня!»
Молчать заставлял Вартимея народ,
Но он стал кричать еще больше!
Все остановились; слепого зовёт
К себе сын Давидов, - и нищий идёт,
И слышит вопрос: «Чего хочешь
Сейчас от меня ты? Не бойся, ответь».
«О Господи! Чтобы мне нынче прозреть!»
«Прозри!» - это слово пронзило века!
«Прозри!» – через тысячелетья
То слово несла к нам Господня рука,
И тот Вартимей, что спасенья взалкал,
Прозрел, разорвав узы смерти!
И счастье слепого, и радости крик
Христос разделил со слепым в этот миг!
________________
…Беззвучное время свой мерный полёт
Свершает в просторах без края…
И пусть разделяют нас тысячи лет,
Но слово об этом не скоро умрёт,
Ведь Слово Христа продолжает
Глаза открывать исцеляя сердца
Всем ищущим Истину - верь до конца!