Белорусская душа
(Через 15 дней после освобождения деревни)
Однажды я сижу на печке*,
Мать что-то шила у стола,
Дверь распахнулась – на крылечке
Стоял фашист, но без орла.
Он был заросший, грязный, жалкий,
Без автомата и в очках;
Стоял горшок с картошкой жаркой,
Увидел он – слеза в глазах.
К горшку рукою потянулся,
Чуть слышно: "Кушать я хочу".
Картошку съел и оглянулся,
Присел. Он видит, я молчу.
Он фото вынул из кармана,
Жену, детей поцеловал,
Слеза катилась без обмана,
И фото маме показал.
В лес по тропинке побежал
По той, что мы бежали,
Тогда свинцом нас провожал,
А мы картошкой угощали.
Два брата старшие пришли.
"Мать, кушать" – попросили,
Но лишь пустой горшок нашли,
От голода, как волки выли.
Сейчас я просто удивляюсь,
Те вспоминая времена,
Ведь мать одна со всем справлялась,
Где спички, мыло, соль брала?
Она все время суетилась.
Не помню, чтоб она спала.
Зимой ни грелась, ни ложилась,
За пазухой нам хлеб несла.
А чтобы кушала – не видел,
Не помню, память подвела.
Она стирала, лапти шила,
Для нас старела и жила.
Она инстинктами питалась,
Питалась тем, что мы живем.
Ей эта радость оставалась –
Пока мать есть – мы не умрем.
Нас голод часто настигал,
Сопровождал, ходил за нами,
Зимой на пятки наступал,
Весной мы защищались сами.
*Жили в землянке. Деревню Пуково сожгли фашисты.
Отец был на фронте