Воскресный день уже не радовал бычков,
Что жарились в окне у тети Клавы,
С авоськой к пиву шла ватага мужичков,
На пиджаке у одного был орден Славы,
В тени каштанов бочка желтая лилась,
И пена пухом тополиным укрывалась,
И лентой очередь стояла и тряслась,
Что мало выпивки на жаждущих осталось.
И лузгал семечки разбуженный народ,
Туда- сюда мелькали платья и футболки,
Причалил к пристани гудящий теплоход,
И моряки бежали в город в самоволку.
В халате белом тётка жирною рукой.
В последний раз кран до упора повернула,
Пустую бочку дождь слепой залил тоской,
И в рот зевающий лишь муха зло мигнула.
Она повесила табличку ‘’Пива нет’’,
Как будто, горло полоснула острой бритвой,
Вода с трубы стекает в банку на обед,
Как компромисс меж атеизмом и молитвой.
А тот, что с орденом, газетку расстелил,
Его без очереди молча пропустили,
И из бидона от души нам всем налил,
Закуску разную к нему все подносили.
И как-то солнечно промчался целый день,
Ещё по телеку трансляция футбола,
С реки домой идти пешком такая лень,
Ведь там в засаде ждут уроки, завтра школа.
А запах пота сквозь тройной одеколон,
Открытым окнам над лиманом не по нраву,
И город медленно спустился в сладкий сон,
Доев бычки с плиты соседки тети Клавы.