Теплый апрель разливает масло света
по распущенным в разные стороны волосам проводов,
стягивающих город в клубок неизвестных направлений.
Иди. Иди. Иди.
Даже камень не стоит на месте.
Свет опускается на дно зрачка,
я чувствую нечеловеческую прохладу.
И меня как будто уже никто не видит.
Значит, можно говорить на своем языке.
И превратиться в страницы. Чувствовать, как
на них нанизывается поэма освобожденного от тела
голоса.
Он поднимается вверх. И я
перестаю его замечать.
Вдох.
Свобода, свобода, свобода.
И бег.
С открытой грудью, в которое льется
утренний сок солнца -
бег, бег, бег.
Вдоль железной дороги,
вдоль и мимо гаражей,
мимо машин, мимо звуков и голосов —
быстро, быстро, слишком быстро идти.
Почти бежать. Не оглядываясь. Не отрываясь от ритма шагов.
Идти на смерть солнца. Пока оно умирает. Пока свет кружит в зените.
Пока птица последнего мгновения не потерялась в сумраке
распускающегося цветка вечернего омута
и кружев неиспитого колодца. Кто заглянет на самое дно?
Здесь всё умирает. И я вместе с ним вижу
вечное возвращение. Вечный круг смерти.
Дыхание неровное. Бьется сердце. Когда перестанет?
И длится поэма.
Текут и ползут слова из моего рта,
как руки и ноги младенца из утробы.
На свет.
На нежный рассеянный свет.
Режущий ножом мякоть моего зависшего сердца.
Как набухшая виноградина
у пересохшего от жажды рта. Кто напьется?
Я задаю призракам вопросы.
Иду дальше.
Голова кружится, наполненная кипящей пеной образов,
опьяненный стою, глядя в упор на простые вещи. Что они значат?
Только в шаге, только в путешествии
рассекается ткань бесконечной реальности
создавая поэму руками человека, потеревшего всё,
кроме руки, сердца и зрачка. Что теперь он видит?
До какой глубины способен дойти глаз
и до каких бездн опускается голос человека?
Бумага шипит, как сотня невидимых змей в траве.
Наступает утро следующего дня.
Молчу.
Да, я почти научился молчать.
Вот утешение... Но был ли я?
Исчезнувший и замолчавший.
Апрель-май, 2018